внизу все делилось на участки.
Дети инженеров и рабочих, да и сами бывшие шахтеры, сбивались в дикие бригады и тащили на поверхность все, что только можно. Залетные появлялись нечасто, но конфликты уже пошли даже среди бывших товарищей.
Началась золотая лихорадка. Десятки километров силовых кабелей представляли собой лакомую добычу.
Никого уже не интересовали золото или драгоценные камни, да и в чем смысл, если вот они, деньги. Сдирай со стен, обжигай либо срывай оболочку – и вперед, на пункты приема.
Кто первым расшатал крепи на территории соседей и организовал конкурентам обвал, никто не помнит, но именно тогда спокойная жизнь закончилась. Лес рубят – щепки летят… Сколько жизней загубили под землей, скорее всего, узнать теперь не удастся. Война становилась изобретательной. Подпиливали и расшатывали лиственничные лестницы, которые в сырости шахт могли простоять не меньше, чем в Венеции. Ослабляли крепи. Изобретали ловушки.
Однако попадались лишь незадачливые. В ход пошло альпинистское снаряжение. Каждая команда делала себе под землей тайники с запасами продовольствия и шанцевым инструментом. Если завалит – будет чем откапываться.
Потом начались фокусы с вентиляцией, противника душили дымом полимерной кабельной рассечки.
Кто первым придумывал очередной фокус, тот и отвоевывал территорию и слюдянский «золотой запас».
Когда начался прием черного металла, произошел еще один всплеск и добавились новые трагедии. С близлежащих горизонтов вымели все ценное подчистую, а ведь там, в «подземле», стояли на рельсах и вагонетки, наполненные слюдой, и даже тепловозы. Закрывали-то шахты в семидесятых. Ничего не демонтировали и наверх не поднимали…
За стол переговоров так и не сели. Подземные войны нарушили привычный уклад. Теперь на поверхности обсуждали в основном ситуации из-под земли. Поминали недобрым словом вчерашних конкурентов.
В сиюминутном порыве никто и не подумал, что можно использовать шахты для экскурсий или спелеологов, а теперь было поздно.
Иной раз по городу ползли слухи о заблудившихся или заваленных туристах. Но люди из-за войн очерствели и не переживали, если не касалось лично.
Доступный металл заканчивался. Большинство дорог на нижние горизонты разрушили. Знающих географию шахт оставалось все меньше.
– Я и сейчас там куда хочешь пронырну, – закончил историю Петр. – Только зачем? Пенсия у меня приличная, уходил с начальника депо, да на приварок из шахт дом построил, не хуже, чем спиртовики.
Действительно, Слюдянка пестрела небольшими коттеджными поселками.
«Прямо как у Ильфа с Петровым, – задумался я. – “Богатство тещи не исчезло, оно просто превратилось в клуб железнодорожников”». Так и здесь, все оставленное государством в шахтах перешло в иную область ценою человеческих жизней…»
– Знаешь, почему я живой? – спросил
