молодая? – ухватился я за несообразность.
– Стажёрка, – тихо сказала девушка и густо покраснела.
– А где сама? – любопытствовал я.
– Шейку бедра сломала, в таком возрасте, сами знаете…
– Не повезло. Я-то Снегурочку ждал, но ты давай, проходи. Косу оставь.
Прошли в избу. Я зажёг газ, поставил чайник.
– Чайку? У меня пряники есть.
Присели, помолчали.
– Вы не думайте, я курсы окончила. На отлично, – опять покраснев, сказала Смерть.
– Первый, что ли? – догадался я.
– Да, – призналась она, глядя в стол.
В груди больше не кололо. Допили чай.
– Я пойду? – спросила девушка.
– Иди.
Хлопнула дверь.
Уныло серел сумеречный, бесснежный, никчемушный январь. Завтра Рождество…
Григорий Родственников «Рождественская ёлка»
Иллюстрация Григория Родственникова
Елейников блаженно жмурился на солнце и не подозревал, что к нему крадётся бородатый бугай в клетчатой рубашке и с топором. Словно суровый страж, таинственный дровосек встал по стойке смирно у шезлонга Елейникова и зашептал:
– Леонтий Егорович, вы бы уж того, отпуск подсократить бы надо, поди рассохлись уже весь на отдыхе… А на Родине у нас зима-зимушка, сугробы по пояс, морозы трескучие… Детишки заждались!
Елейников молча посмотрел на волосатого визитёра, прижал полотенце к груди, поправил очки, и как бы в задумчивости начал водить рукой по песку.
– Вот этого не надо, Леонтий Егорович… – успел укоризненно молвить бородатый лесоруб и получил в лицо отборную горстку песка.
– Право слово, Леонтий Егорович! – с обидой кричал он, гоняясь за проворным Елейниковым, и солнце ласково украшало бликами каждый взмах топора. – Не по совести это! Подрядились, так извольте соответствовать!
– Ненавижу зиму! – вопил курортник. – Я люблю море и пальмы! Оставь меня в покое, Кузьмич! Дай умереть в зелёном Раю!
В конце концов непокорный пляжник был пойман, стукнут обухом и упакован. Его наскоро запихнули в самолёт нежно-бананового цвета, махнули красным флажком перед разгоняющимися пропеллерами, и через восемь часов Леонтий Егорович Елейников был доставлен на своё место работы. Работал он рождественской ёлкой.
Аэропорт напоминал жестяную банку, и бывший курортник почувствовал себя упакованной в неё селёдкой. Тесно, неудобно и тошно. То ли дело морской простор, синеющий горизонт и одинокая яхта вдали…
Встречали двое: снеговик Сигизмунд Львович и его постоянная спутница – снежная баба София Дмитриевна. Круглобокие, искрящиеся, они тут же подступили с докладом.
– Холидейские опять активизировались, двое ряженых оленей пересекли границу и окопались в нашей мишуре, – негромко говорил Сигизмунд.
– Замечена
