mannoi? – спросил Бастьяну.
– Да. Я наслаждаюсь праздником отсюда… Но праздновать нечего.
– Знаю. Но я думал о…
– Ты отлично справился, я не об этом. Твоя двоюродная сестра, жена Жаку, вчера родила мертвого сына.
– Я слышал.
– Signale malu este[51], – сказал старик. – Такое происходит с нашими женщинами уже второй раз за год. Для общины это предзнаменование смерти. Особенно после столь неудачного года, как прошлый. Со времен великого голода, когда я был мальчиком, я не видел такого неурожая. Мне уже несколько недель снятся плохие сны. В этих vijones malas я вижу, как наши поля полыхают в огне, а истощенные звери нарочно бросаются в огонь… Дует гнусный ветер, Бастьяну. Времена великой и ужасной засухи.
– Что еще ты видел? – спросил племянник.
– Я видел, как женщины оплакивают своих сыновей, как горят наши дома. Я видел, как сыновья восстают против отцов… Думаешь, я схожу с ума? – спросил старик.
– Вовсе нет, mannoi.
Бастьяну очень уважал своего деда. Тот был òmine praticu, человеком с животным чутьем. И не только на земные вещи. Вовсе нет. С возрастом и слепотой, по его словам, он чувствовал себя все более и более близким с миром духов и с невидимой природой, которая их окружала. Он стал bidemortos, человеком, способным видеть души умерших.
– Мы должны умилостивить ярость земли. Мы должны сделать это ради нашей семьи.
– Не волнуйся, mannoi. Я сделаю это.
– Вы это сделаете. Я хочу, чтобы Микели тоже пошел с тобой.
– Но…
– Если он достаточно велик, чтобы убить кабана, который сегодня будет подан к обеду, и достаточно крепок, чтобы выпотрошить христианина, значит, он mannu[52] и может защитить семью.
– В некотором роде.
– А теперь идите и выпейте за меня.
Оказавшись снаружи, уже по дороге к виноградникам, Микели с любопытством спросил отца:
– Чего он от нас хочет?
– Cosas de bestias[53], – только и сказал Бастьяну. Желание веселиться пропало.
Глава 20
Внутренняя Сардиния
Это было похоже на кошмар, который никак не хотел заканчиваться. Как она ни старалась, тело не реагировало на подсказки разума. Чувство полной беспомощности, вынужденная летаргия конечностей и мышц – это было похоже на лимб между жизнью и смертью. Чем больше она пыталась проснуться от этого мучительного сна, тем больше погружалась в него.
Все чувства покинули ее.
Все, кроме обоняния. Даже в той Лете, где она колебалась во власти сил, не зависящих от ее воли, Долорес Мурджа могла уловить сильный запах сырости и плесени, смрад земли и мокрых ветвей. Эти запахи были настолько сильными, что они перебивали сильный аромат крови, запекшейся на ней и ставшей второй кожей. Она пришла к выводу, что ее похитили и спрятали где-то в лесу. Несколькими часами ранее Долорес чувствовала сковывающий
Это плохой знак (
Здесь: взрослый (
Ужасных вещей (
