столом из черного мрамора заполнял документы старший инквизитор. Перед ним стоял парень лет четырнадцати, по-стариковски согнув спину и крепко обхватив себя руками. Зубы выбивали дробь.
Знал Рейн таких – сам был на их месте. Перевоспитания боялся даже отчаянный смельчак. В народе болтали о чудовищных пытках, и каждый мог рассказать о «знакомом» парнишке или девчонке, который не пережил истязаний, а его искалеченное тело потом нашли в сточной канаве рядом с Черным домом.
Правда заключалась в другом: в плетях, в голоде, в бесконечных проповедях. Ребенок на перевоспитании получал один раз в день – краюшку хлеба, два раза – порцию боли и три – разговор с церковником. Считалось, что вместе это научит смирению и послушанию. Некоторые действительно не выдерживали, и смерть забирала у них и смирение, и вызов.
Спине стало горячо и больно, словно по ней снова прошлись плетью. Рейн повел лопатками, еще раз посмотрел на мальчишку. Остановившись перед ним, он громко сказал:
– Это не твоя смерть. – И старший, и парень странно посмотрели на него, но Рейн уже шел к лестнице.
Так говорил старик из камеры напротив. Он явно держался из последних сил и шептал эти слова подобно заклинанию. Спустя неделю, как Рейн попал на перевоспитание, старик пропал. Видимо, он нашел «свою» смерть, но мальчик тоже стал шептать так снова и снова, до и после каждого удара.
Перед дверью кабинета Энтона расхаживал Анрейк. Парень пришел без маски, в новой одежде. Как и всем старшим, ему выдали рубашку в цвете отделения и с соколом на рукаве. Короткий плащ с вышивкой по краю так и кричал, что быть практиком Анрейк уже не готов – удобства в нем не было, в драке или погоне такой стал бы помехой.
Парень кивнул и попытался улыбнуться, но улыбка вышла неискренней:
– Зачем ты идешь к киру Д-Арвилю?
Рейн настороженно посмотрел на Анрейка и промолчал.
– Ты виделся с Эль, да? Она тебе что-то рассказала?
Рейн продолжал молчать. Скрестив руки, Т-Энсом грозно произнес:
– Если ты не прекратишь это, я расскажу ей, зачем тебе она на самом деле!
– И лишишь Д-Арвиля информации? Не боишься вернуться в практики? Опозорить семью, подвести главу своего отделения?
Анрейк посмотрел с видом побитого пса, но сил на ответ ему все же хватило:
– Честь дороже почестей. Ты из благородного рода, ты не мог забыть, что… – Рейн уже вошел в кабинет и закрыл перед его носом дверь. Честь дороже почестей, но выживание дороже чести. Не все могут себе это позволить.
Место секретаря пустовало, но дверь в кабинет казалась открыта.
– Входи, – сказал Энтон. – Садись. Подожди немного.
Глава отделения разглядывал карту Лица и его окрестностей и водил кончиком карандаша по улицам. На ней было несколько жирных точек, по одной в каждом районе города: в богатом Ре-Эсте, тянущемся вдоль берегов реки, в старинном Прине – центре Лица, в сером Томе, полном торговцев и дельцов, в веселом Рин-Рине с его игорными домами
