style="font-size:15px;"> – Я думала, что могла бы стать графиней. Вот ты сказал о статусе, а для меня он не так важен. Да, я могу задирать нос и быть высокомерной, но в то же время я умею жертвовать, – она достала свой эйхос и проверила сообщения.
– Оль, я тоже могу жертвовать. Такими вещами, как деньги, комфорт, положение в обществе и всякие блага – легко. Но есть кое-что такое, чем жертвовать нельзя, иначе перестаешь быть собой, – я тоже выбросил сигарету – она будто потеряла вкус.
– Сейчас ты снова о принципах, да? – Ковалевская подошла вплотную, заглядывая мне в глаза.
– И о них тоже. А также о доверии, отношениях с близкими людьми, – ответил я.
– Я знаю, – она приподнялась на носочках и поцеловала меня в губы. – Ты думал, я сейчас уйду, оставив тебя Ленской? Нет, Саш. Я не уйду. Иногда очень полезно ставить себя на место другого человека. Я поставила себя на место Светланы, и спросила, хочу ли я, чтобы ты меня тоже однажды предал, если кто-то другой когда-то озадачит тебя сложным выбором. Поэтому, твой ответ, хоть и был для меня неприятен, но он мне понравился – вот такой парадокс. И я знаю, что ты переспал с ней. Секс – это не предательство. Предательство бывает в сердце, а не где-то там, ниже пояса.
– Я тебя люблю! – я обхватил её, прижал к себе в первый миг излишне грубо, и принялся целовать.
– Я тебя тоже люблю, – отозвалась Ольга, когда её губы освободились. – Давай проведаем твою маму и, если всё у неё хорошо, может она отпустит нас за туфлями. Сейчас ещё нет пяти, – она глянула на часы.
Мне хотелось её сейчас же повалить на кровать, раздеть как прошлый раз и заставить надолго забыть о туфлях. Ольга это почувствовала, сполна ощутила, как моя твердь стремится к ней.
– Саш, идём, – она попыталась отстраниться.
– Да, маму проведать надо, – согласился я.
Когда мы вошли, Елена Викторовна всё просматривала материалы из папки Скуратова, наверное, делая это уже не первый раз. Вряд ли она искала какое-то подтверждение тому, что Майкл представлял для нас опасность. Скорее всего, графиня хотела как можно больше знать о человеке, который так невероятно вскружил ей голову.
– Мам, как ты? – спросил я, проходя в комнату.
– Как я? Я в ужасе, Саш, от происшедшего. И чтоб ты знал, Майкл пострадал очень сильно: у него, наверное, перелом, ушиб рёбер и разбито лицо! Бедный Майкл! Он же ещё мальчишка, как и ты, а ему сразу столько боли от нашей семьи! – она снова поджала губы, борясь с позывом заплакать.
– Мам, ну прости, – я подошёл к журнальному столику, увидев там рядом с фото британца деньги. Наверное, те, которые я запросил у графини.
– Ладно уже, простила. Только от этого никому не легче. Вот твои три тысячи, – она подтолкнула ногтем купюры. – Не слишком ли много на одежду и развлечения?
– Я не собираюсь их тратить сразу, – четыре пятисотки и сторублевые купюры легли в мой кошелек. – Ты уже высказала
