потом повернула голову, и будто увидела запоздавшее по времени отражение в зеркале – слезинку, сбегавшую по виску.
Ну здрасьте, приехали.
– А у тебя-то что? – шёпотом поинтересовалась она.
– Почему? – сердито всхлипнула Анфиса, совсем как старшая сестра недавно.
Только та обращалась не конкретно к кому-то, а к жизни, или к судьбе, а Анфиса именно к ней.
– Что «почему»?
Сестрёнка опять шмыгнула носом, сглотнула, но всё-таки ответила, точнее задала новый вопрос:
– Почему именно у меня так? Нога эта. Все нормальные, а я урод. И вы меня жалеете. Обычно же старшие сёстры младших недолюбливают, потому что им родители их вечно навязывают. Посидеть, погулять, отвести. А ты на меня никогда особо не сердилась. И не прогоняла.
Света хмыкнула, пожала плечами.
– Так мне тебя особо и не навязывали.
Но Анфису её объяснение не успокоило.
– Так это тоже потому, что я больная, – убеждённо заявила она. – Боялись, что не справишься, что со мной слишком сложно.
– Анфис, ну ты чего? – Света уже не просто повернула голову, а развернулась набок, протянула руку, аккуратно провела по сестрёнкиному виску большим пальцем, стирая мокрый след. – По-моему, ты уже пытаешься найти скрытый смысл там, где его нет, – произнесла мягко, но одновременно с лёгким укором. – Я не считаю тебя ни уродом, ни больной. Для меня это просто как индивидуальная особенность. У кого-то уши оттопыренные. У меня вон щёки пухлые и несколько килограммов лишние. А тебе сделают операцию, и вообще как надо станет.
– А я не хочу, не хочу! – упрямо воскликнула Анфиса. – В больнице опять лежать. Чтобы меня оперировали. Потому с этими железяками на ноге полгода ходить. И в центр этот реабилитационный не хочу. Лучше дома, с вами.
– Так там же быстрее заживёт, – возразила Света, – и быстрее аппарат снимут. И всё хорошо будет.
Сестрёнка поджала губы, заметила сердито:
– Но у других же всё и так хорошо, без операций. Я-то в чём виновата? – С вызовом заглянула в глаза. – А ты в чём виновата? Что твой Эдик таким придурком оказался.
Света опять перевалилась на спину, опять уставилась в потолок, вздохнула, протянула:
– Я не знаю. – Предположила неуверенно: – Наверное, дело не в том, что кто-то виноват, и это ему в наказание.
– А в чём?
– Не знаю, – повторила она. – Сама думаю.
И ничего не придумывалось. Не повторять же заезженную фразу, что каждому человеку даётся ровно столько, сколько он может вынести. Или как там? Но тогда возникает вопрос: в чём смысл такое выяснять? Или ещё одно не менее расхожее высказывание: всё с тобой происходит исключительно затем, чтобы в нужный момент ты оказался в нужном месте. Хотя второе, пожалуй, звучит уже куда более разумно и воодушевляюще.
Света опять развернулась
