совсем без них? Я с грустью отметила, у бабы Шуры они намного крупнее. У нас какие-то маленькие, полудохлые, почти прозрачные. А у неё – внушительные, и не усы у них, а усища. Всё, как в книге: Таракан, Таракан, Тараканище. Книги не врут.
В соседнем подъезде жили глухонемые муж и жена. У них была собачка – чихуахуа. Ребята постарше передразнивали семейную пару, размахивая руками. На их выходки мы с Максимом смотрели как на что-то недостойное, и понимали: так делать нельзя.
Особого внимания заслуживает передача, которая отправляла в постель всех детей нашей необъятной Родины: «Спокойной ночи, малыши». Дети бежали к экранам телевизора, чтобы увидеть любимых собаку Филю, ворону Каркушу и поросёнка Хрюшу. Вместе с ведущей они рассказывали забавные истории, а потом показывали мультфильм. Даже музыкальная заставка передачи вызывала восторг. Каркуша, Хрюша или Филя желали всем спокойной ночи, и от усталости мы валились с ног. А завтра – новый день, новые впечатления.
Наблюдая с балкона, я сделала любопытный вывод: обычные люди внимания не привлекают. Их не запомнишь. Одинаковые они, словно под копирку. Рисование под копирку дело занятное, вот только копия – бледная. А оригинал всегда яркий и красочный. Как все, значит, незапоминающийся, ничем не примечательный. Что делает человека необычным, выделяет из толпы? Набралось три варианта ответа. Первый: искренность, доброта, любовь и жизнерадостность. Второй: увлечённость своим делом, оно же – профессионализм. Это слово мне очень нравилось. Третий: сумашедшие дяди Лёши и прочие личности с психическими расстройствами. Последний термин мне не знаком, папа называл их проще, по-своему – чеканутые. Всё сразу становилось ясно.
Великую силу русского матерного слова я впитывала с раннего детства. Папа – настоящий кладезь забористых выражений и редкой, можно сказать, уникальной лексики. Ругался он не всегда, но, если начинал, остановить его и переслушать – невозможно. Папу уговаривала мама, уговаривала бабушка, но напрасно. Доводы из серии «здесь же ребёнок» не действовали. Слова влетали мне в одно ухо, а вылетали – в другое. Мама говорила: материться некрасиво. Я не уточняла, почему папе можно, а мне – нет. Плохо, значит, плохо. Однажды услышала на кухне разговор мамы и бабушки.
– Ему нужно лечиться, – заявила бабушка. – Это не дело.
– Да знаю я. Он ведь и слышать не хочет. Значит, принудительное лечение.
Они долго о чём-то говорили. В те удивительные времена самые важные решения принимались на кухне. Кухня – святая святых советского человека. Маленькая комнатка – зал суда, где выносили вердикты коллегам и родственникам, здесь же принимали судьбоносные решения, клеймили систему, ругали что-то запретное. А запретов было не мало. Здесь впервые я услышала слово – нарколог. Оно поразило меня. Как я поняла, нарколог – это врач, который лечит всех чеканутых. Вот это да… Разве их можно вылечить? Такой человек – взаправдашний волшебник. Творит настоящие чудеса.
