захотелось поймать их, прильнуть к тёплой ладони, закрыть глаза.
Он ничего не сделал.
– Я боюсь, что ты ничем не отличаешься от других.
Малькольм всё же поймал её руку, прижался сухими губами.
– Обещаю, этого ты не увидишь.
– Спасибо. – Он не был уверен, за что именно Энн благодарит. – А теперь нам нужно идти, иначе на обратном пути Джинджер сведёт меня с ума лекциями о том, как должна вести себя юная леди накануне дебюта.
Последнее слово она произнесла, будто ругательство, мило сморщив хорошенький носик. Малькольм знал причину: её дядя рассчитывал, что в новом сезоне Энн, как и полагается, заключит союз с достойным молодым человеком, жизнь с которым, также как полагается, обернётся для неё сущим кошмаром. Конечно, самого Малькольма к достойным не относили.
– Надеюсь, ты пропустишь её слова мимо ушей.
– Безусловно, – Энн фыркнула: как будто она позволяла кому-то навязывать свои мысли.
Нет, ею было непросто управлять, как и всякой стихией. Находясь рядом с Энн, Малькольм всякий раз боялся обжечься – он знал, что произойдёт, если она наконец-то разгадает его намерения. Достаточно сказать, что больно будет обоим.
– Надеюсь, однажды ты отринешь мнимые правила приличий, и согласишься выйти за меня замуж.
Энн остановилась. На секунду Малькольму показалось: он совершил глупость. Поспешил в единственном вопросе, в котором следовало быть осторожным и деликатным, проявить мягкость, а не решительность.
Всю эту секунду Энн не двигалась, только пальцы сжались, подбирая ткань платья. Наконец, повернулась вполоборота, взглянула на Малькольма с жалящим подозрением.
– Ты сказал то, что думаешь?
«Похоже, что я шучу?» – хотел усмехнуться Малькольм, но сдержался. Он вдруг почувствовал себя так, словно сидел верхом на драконе без седла и страховки: одно неосторожное движение, и можно проститься если не с жизнью, то с будущим.
– Да.
Энн сама сейчас походила на зверя – не хищник, но лань, вскинувшая голову на звуки охоты. Выжидающая, настороженная, она понизила голос.
– И что, ты готов пойти к моему дядюшке, чтобы просить моей руки?
Это было бы унизительно. Малькольм почти не сомневался, что ему откажут, слишком много на то имелось причин. Главная – он не особо умел просить, унижаться, кланяться в ноги. К сожалению, дядюшка Энн очень любил, когда перед ним преклонялись.
– Если ты считаешь это необходимым, – Малькольм предпочёл ответить уклончиво, оставить лазейку.
– Считаю, – отрезала Энн.
– Значит, да. Я готов завтра же утром постучаться в дверь твоего дома и сделать всё возможное, чтобы твой дядюшка позволил связать наши жизни, – он вновь взял её за руки, сжал осторожно, но крепко. – Ты важна для меня, Энн. Больше, чем тебе может казаться.
Последние слова наконец-то заставили её улыбнуться.
– Завтра не обязательно. Хотя, признаюсь,
