проявить себя на сто процентов. И даже больше.
Многое зависело от аудитории. Энергия зала заряжала группу, а публика в «The Boston Tea Party» подстегивала их еще сильнее.
Когда погас свет и диск-жокей Чарли Дэниэлс неспешно вышел на сцену, старый Дом молитвы наполнили ликующие возгласы. Парень из Йонкерса, стоявший у задней стены рядом с дверью, почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он смотрел на происходящее с чувством благоговейного трепета. Он надеялся, что группа не подкачает.
В конце зала распахнулась дверь, и четверо музыкантов, «словно короли, словно герои завоеватели, перед которыми расступается простой люд», театрально проследовали на сцену сквозь толпу.
«Вот они! – взревел Дэниэлс, стараясь перекричать восторженную публику. – Прямиком из Англии! Бостон, давайте окажем им теплый прием! Встречайте: Leddddddd Zeppelin!»
В полной темноте тишину прорезал звук, напоминающий сирену. Затем прожектор выхватил фигуру Роберта Планта. Он обвился вокруг микрофона, словно пластилиновая кукла Гамби[5], сжимая в руке губную гармошку. На ее блюзовый плач тут же ответила жилистая гитара Джимми Пейджа, и группа вдарила «The Train Kept A-Rollin», старый проверенный боевик The Yardbirds. Только нынешнюю версию песни словно накачали стероидами: высота звука была такой, что и к глухому вернулся бы слух. Этой бесшабашной и искусной версией группа еще больше оживила публику.
Затем раздался вопль раненого зверя: «I…I…I can’t quit you baby. Woooo-man, I’m gonna put you down a little while».
Это пел человек, переживший отчаяние и сердечную боль. Он наверняка видел изнанку тюрьмы в южных штатах. Странным образом этот голос принадлежал худощавому, двадцатилетнему белому пареньку, чьей шевелюре позавидовала бы сама Златовласка. Плант украл мотив у бесчисленных поколений бессмертных негритянских менестрелей, но это не было типичным культурным присвоением. Он пропустил каждую строчку через себя. Неопытность его вокальной подачи была обращена скорее к будущему, чем к прошлому, а инструментальное исполнение и вовсе переворачивало блюзовый канон с ног на голову. Это была уже не песенка для музыкального автомата в придорожной кафешке. Так играли в гаражах. «Цеппелины» были громкими и агрессивными. В сольных импровизациях Пейджа бурлила неуемная энергия, в духе обезумевшего Бадди Гая. Его пальцы бегали по грифу, вверх и вниз, словно горячие лады не позволяли им задержаться на них слишком долго. Джон Пол Джонс, по прозвищу Джонси, выкручивал бас на полную катушку, насколько позволял усилок, посылая в толпу прямо таки тектонические толчки. «Вибрации буквально били тебя в грудную клетку», – вспоминает один из очевидцев. Ударник, Джон Бонэм, не просто играл на ударных, а атаковал их, словно «полностью потеряв над собой контроль». Резкие удары по малому барабану напоминали звуки выстрелов.
Толпа пребывала в состоянии транса, когда Led Zeppelin заиграли «Communication Breakdown». Зрители трясли головами, извивались, беспорядочно двигаясь в такт музыке, а танцпол «The Boston Tea Party» напоминал
Гамби (англ. «Gumby») – человекоподобная, зеленая пластиковая кукла, персонаж одноименного американского телешоу, выходившего на экраны США с середины 1950-х по 1990-е годы.
