достал телефон, включил камеру и стал снимать эту свару, не выпуская тех троих из виду. Бачурин, почти уперев ствол автомата в грудь Шишова что-то кричал, а тот, указывая рукой на тройку бандитов, орал тоже. Шишов попытался вскочить на ноги, но Бачурин толкнул его так, что тот снова сел на задницу и вдруг раздался выстрел. Все увидели, как тело сидевшего на земле Шишова медленно завалилось набок. Иван оцепенел. В больной голове прыгал вопрос: «Даже так? Даже так?» – Бачурин нагнулся, поднял выброшенную гильзу и спрятал в карман. – «И даже так?» – Следом появилась совершенно холодная, спокойная мысль: «А раз так, то теперь у меня развязаны руки». Соколов убрал телефон, удобно пристроил «Сайгу», тщательно прицелился и выстрелил. Бачурин бросил автомат, обеими руками схватился за бедро и упал в траву. Те трое так и остались на месте и теперь, крутя головами, смотрели то на Бачурина, то в сторону невидимого для них Соколова.
«Дернутся ко мне – положу всех!» – Соколов медленно переместил ствол оружия в сторону бандитов. Отбиваться от них, однако, не пришлось. Все трое бросились вниз к орущему Бачурину. Двое сорвали палатку и уложили ее в кузове Шишиги, затем вернулись, подхватили под руки Бачурина, подняли его в кузов машины и уложили на палатке. С монтировкой и лопатой вернулись к Шишову, соорудили рычаг, вырвали из земли штырь и вместе с трубкой, пружинами и тросиком забросили труп в машину. Третий бандит завел двигатель, замкнув напрямую провода зажигания. Шишига сползла с луга в русло реки и, переваливаясь на камнях под завывание Бачурина, двинулась вниз по течению реки. Пройдя с километр Шишига остановилась. В бинокль было видно, как фигурки суетились около кузова, затем пропали из поля зрения и вернулись, Соколов засек, через десять минут. «Прикопали труп» – понял Иван.
Как только машина скрылась из вида, Соколов двинулся вниз, соображая: «Когда бандиты забрасывали труп Шишова в машину, я видел в бинокль на его спине небольшое кровавое пятно. Значит пуля прошла навылет и должна быть в земле где-то здесь». – Иван дошел до места, сломал ветку куста и воткнул ее в землю в месте предполагаемого входа пули.
Солнце уже завалилось за сопки. Соколов вернулся на свой НП, собрал свое нехитрое имущество и двинулся вдоль гребня хребта.
«До ближней заимки Никитича отсюда напрямую километров пятнадцать, засветло не успею, значит ночевать придется в тайге. Надо будет успеть сварганить шалаш».
До заимки уставший, не выспавшийся, пропахший костром Иван добрался к девяти часам утра. Затопил буржуйку, поставил чайник и, не дожидаясь пока закипит вода, вскрыл ножом и, помянув добрым словом Никитича, умял банку тушенки и завалился отдохнуть на лавку. Рядом пристроил карабин.
Удивительно, но то ли от стресса, то ли от таёжной прогулки головная боль ушла. От тепла и сытости разморило и потянуло в томную дрёму, поплыли какие-то неясные, но светлые картины, глаза стали закрываться, но вдруг в череде туманных образов возник один совершенно
