должен помешать священнодействию кузнеца. К тому же, кузнец временами работал и ночью, и рано утром, а шум, доносившийся от ударов молоточками и кувалдой, мог помешать тихому быту слобожан. Посему испокон веков в Нижней слободе кузницы строились за околицей.
Прохожие оборачивались вслед заплаканной девочке, спрашивали, кто обидел. Но Ия только отмахивалась и угрюмо брела дальше. Как раз в тот миг ей больше всего хотелось сделаться совсем маленькой и незаметной.
Кузница Утопы была распахнута настежь. Против обыкновения оттуда не доносились задорные перезвоны молоточков, не слышалось угрюмое пыхтение мехов, не трещал горн. Подмастерья, все, как один, вдруг куда-то запропастились. На подворье царила тишина.
Кузнец жил бобылём и, насколько ведала Ия, семьи у него никогда не было. Сирота из пришлых. Людей он сторонился, но оставался в почёте едва ли не у каждого слобожанина. Никогда никому не сделал худого, зато работой славился – чем не человек? Иным бы его в пример.
– Утопа! – позвала девочка, не решаясь войти внутрь. – Утопа, ты здесь?
Непонятно почему, но к Ие кузнец всегда относился теплее, чем ко всем остальным. Для неё всегда были припасены сладости, всегда было время перекинуться хоть словечком. Девочка иной раз любила заглянуть в кузницу. Любила наблюдать, как красноватая пенящаяся жижа твердеет, превращаясь в подкову. А иногда случалось видеть, как рождается дивная кружевная решётка, достойная самого стольного князя.
– Утопа!
– Ия, это ты? – донеслось из горницы. Голос был мужской, низкий и бархатистый. – Входи, я здесь. Ты же, вроде, должна быть у Клера?
Девка глубоко вздохнула.
Горница была просторная со множеством окон, не каждая светёлка такой удаётся. Сводчатые потолки кое-где украшались резьбой. У дальней стены тихонько гудела покрытая серой штукатуркой печь. За широким дубовым столом, опираясь правым коленом на лавку, в огромной куче тряпья рылся косматый богатырь Утопа.
Непокорная грива замасленных иссиня-чёрных волос липла к широкой бугристой спине. Узкие кожаные штаны были по-походному заправлены в мягкие серые сапоги. У левого бедра к широкому кожаному поясу был пристёгнут летучий кистень с шипастым молотилом.
Кузнец обернулся и, увидев заплаканное личико, бросил своё занятие. Усадив девочку за стол, мужчина тяжёлыми шагами подошёл к печке и взял небольшую глиняную крынку. Молча налил козьего молока в кованый узорчатый кубок. Кузнец поставил питьё перед Ией и сел напротив.
– Что случилось? Тебя кто-то обидел?
Ия пожала плечиками.
– Авоська… Он меня по шее клюкой отходил.
– Авоська? – поразился Утопа. – Юродивый Авоська?
– Да… Я хотела с ним пряником поделиться, а он ни с того, ни с сего меня ударил.
Кузнец потёр густую короткую бороду и пристально уставился на девочку. Ей стало немного не по себе. Девчонка ёрзала на месте и не знала,
