у меня нет. – Он демонстративно поднял полу тоги.
Охранники нехотя раздвинулись, пропуская посетителей в дом. Первым вошел Клодий, стараясь держаться впереди Катилины. Цицерон встретил их в полутемном маленьком атрии, где горело несколько светильников и стояла жаровня с углями. Отверстие в потолке было затянуто кожаным полотнищем, и дым, будто нехотя, просачивался сквозь щели. Быть может, поэтому глаза у Цицерона покраснели.
– Луций Сергий Катилина приветствует консула Марка Туллия Цицерона, – проговорил Катилина, оглядывая с улыбкой отнюдь не роскошное помещение. – Зашел к тебе с просьбой, маленькой такой просьбочкой, лучший в мире консул!
– Слушаю, – кашлянул Цицерон, подавившись то ли дымом, то ли лестью.
– Видишь ли, замечательный ты наш Цицерон, – продолжал Катилина, тоже неожиданно заходясь кашлем и разгоняя дым рукою. – Угли-то у тебя совсем не прогорели, выдрал бы своих бездельников-рабов.
– Я слушаю, – повторил Цицерон строго.
– А, ну да, да. Меня обвиняют в том, что мои люди якобы хотят поджечь Рим и устроить резню в Городе. Ведь так? Обвиняют?
– Именно так.
– Вот и отлично! – радостно воскликнул Катилина. – Я хочу пожить у тебя в доме.
– У меня? – Хотя обычно в беседе у Цицерона всегда находилось для ответа колкое замечание, сейчас он явно опешил.
– Конечно! В замечательном доме нашего замечательного консула. – Катилина опять закашлялся. – Дом, конечно, так себе. К тому же не собственный, а наемный. У тебя нет собственного дома в Риме, так ведь? Да и откуда у тебя может быть дом в Риме? Ты приехал из Арпина и человек новый.[30] Впрочем, я вынослив и духом, и телом, готов жить в жалкой хижине, питаться бобами и хлебом. Ну, так что, приютишь меня ради безопасности Республики?
– Зачем ты мне нужен? Какой от тебя толк?
– Я? Тебе? Разумеется, не нужен. Но ты убедишься, что я ни в чем не виновен. Невинен и чист. – Катилина вытянул вперед руки, будто демонстрировал, как чисты его ладони.
И Цицерон, и Клодий уставились на руки Катилины. Этими руками двадцать лет назад Луций Сергий выдавил глаза Марку Гратидиану. Несчастный Гратидиан был еще жив, когда ему вырвали уши и ноздри, отрезали язык, сломали руки. Толпа шалела от крови, добровольцы за волосы тащили на форум отрубленные головы… И сейчас вдруг почудилось Клодию, что Катилина держит на ладонях вырванные глазные яблоки, и горячая кровь дымится. Клодий покосился на Цицерона. По тому, как застыло лицо консула, ясно было, что Марк Туллий думает о том же – о Гратидиане и рассказах о звериной жестокости Катилины.
– Что-то не так? – Сергий опустил руки. – Итак, я сегодня же переезжаю.
– Нет, – мрачно выдохнул Цицерон. – Мясники и виноторговцы отказывают отпускать тебе в долг, и ты решил подкормиться в моем доме, но твоим надеждам не суждено сбыться.
– Жаль.
