Вся семья Фиасоль хоронила её во дворе их дома. А потом умерла и Йенсина. Видимо, пришло её время. Обе ленивые болонки умерли. И это очень печально!
В тот день, когда умерла Йенсина, беспрерывно шёл дождь. Шёл он накануне и много дней после.
– У меня сердце заходится, – всхлипывая, сказала Фиасоль, взяла мамину руку и положила себе на грудь. – Вот здесь, как будто кто-то ударил ножом.
– У меня тоже, – ответила мама, слёзы из её глаз катились на копну неприбранных волос Фиасоль.
– Не представляю себе жизни без неё, – Фиасоль перебирала в руках ошейник Йенсины. – Наверное, надо было давать ей больше лекарств.
– Но она очень ослабла, – сказала Пиппа и прижалась к маминой руке. – Так ослабла, что не могла ходить. И ела с большим трудом, моя дорогая Фиасоль, – сказала Пиппа и вытерла слёзы, которые текли по её щекам.
Они сидели на диване и смотрели в окно. Рядом с холмиком Хансины был насыпан ещё один такой же с лежащими на нём увядшими фиалками, обглоданными косточками и сушёной рыбой – это была могилка Йенсины. Бидда сидела на камне, закрыв лицо руками. Рядом сидел папа. Жёлтый полосатый уличный кот по имени Лев, живший через дорогу в доме Клары, сделал попытку уворовать сушёную рыбу, но папа отогнал его. Лев был старым, худым, шерсть потеряла краски, но у него хватило резвости прыгнуть на могилку Йенсины.
– Уйди, Лев. Скройся, – остановил его папа. – Как тебе не стыдно, – добавил он, но потом отломал кусок рыбы и протянул Льву, который медленно пошёл с добычей к себе домой через улицу.
На улице Грайналюнд горевали все, даже старый Томас, живший в соседнем доме. Хотя раньше он частенько приходил рассерженный в дом Фиасоль и приносил на блестящем совке собачьи отходы, подобранные в его дворе. Обычно его встречала мама, она вежливо благодарила, спускала собранное в унитаз и возвращала лопату. Иногда она ввязывалась в спор со старым Томасом.
– Йенсина ни при чём. Дорогой Томас, посмотри на размер, это почти с саму Йенсину. Здесь была большая собака.
– А мне без разницы, – проворчал Томас. – Лучше следите за своими собаками. Противно натыкаться на собачье дерьмо, когда ходишь по собственному двору. Омерзительно! – прорычал он.
– А как же быть тогда с гусями? – спросила Фиасоль из-за спины мамы.
– С какими гусями? Ты о чём?
– Ну, знаете, иногда во дворе можно обнаружить гусиный помёт. Что делать с ним?
– Успокойся, Фиасоль, – сказала мама и втолкнула её в дом.
– Этот ребёнок надо мной издевается? – сердито спросил Томас.
– Нет, нет, она выдумщица, – извиняющимся тоном ответила мама. – Спасибо, Томас. Я буду смотреть, чтобы такого больше не было.
– Это было бы чудом, – прорычал Томас и отправился домой.
И вот Томас тоже горевал, как другие. Но Фиасоль горевала больше всех.
– Я никогда не покину постели, – плакала она в подушку. – Хочу, чтобы Йенсина вернулась. Немедленно! –
