style="font-size:15px;"> – Я был у вас в галерее. Не надо держать меня за дурака, голубушка моя. Все сколько-нибудь стоящее не доходит до прилавков, если дело касается антиквариата. Расходится по знакомым, по вашим постоянным клиентам, кои предпочитают свои приобретения не афишировать. Допустим, я приношу вам картину. Подлинник, девятнадцатый век. Скорее всего, это будет пейзаж. Вы не спрашиваете, откуда у меня эта картина, просто бросаете на нее взгляд специалиста и говорите, за сколько сможете ее продать. За это вы получаете двадцать пять процентов.
– Почему так мало?
– Не вы же рискуете.
– По-вашему, продать ворованную картину – это не риск?
– Разве я сказал, что она ворованная?
– Тогда почему ее нельзя выставить у меня в галерее?
– Картины никто не хватится, но выставлять ее нельзя. Вы знаете всех тайных поклонников русской пейзажной живописи девятнадцатого века. К ним и идите.
– Она не слишком-то ценится. Хотя в России в последнее время вошло в моду собирать именно русских художников. Я знаю пару крупных банков, которые как раз сейчас собирают коллекции картин, их бы это могло заинтересовать. Но на Западе, увы, почти не знают наших художников того времени. Интереса к ним нет, соответственно, и цена небольшая. Гораздо больше ценятся авангардисты: Малевич, Кандинский, Шагал. Они сумели себя раскрутить, их картины пользуются огромным спросом. Та же Любовь Попова, авангардистка, стоит более двух миллионов долларов, тогда как за прекрасный пейзаж Нестерова «На земле покой» недавно выручили чуть больше миллиона. И это, заметьте, аукционная цена.
– Вам не обязательно вывозить картины за границу. Продавайте у нас. Миллион долларов тоже неплохие деньги, согласитесь? Ваши двести пятьдесят тысяч, – просвистел он тоненько.
– Репин «Три дамы за рукоделием» был продан, если мне не изменяет память, всего за сто тридцать тысяч долларов. Против шестнадцати миллионов за Малевича, – гнула она свою линию. – Да возьмите хотя бы Айвазовского! «Варяги на Днепре» – три миллиона сто семьдесят тысяч. Петров-Водкин ушел за рекордные четыре с половиной. Результаты последних аукционов сильно влияют на цену. Помилуйте, отчего пейзаж? И непременно девятнадцатый век? Вообще не для Запада, у которого есть импрессионисты и Пикассо. Если мои только двадцать пять процентов...
– А ваша ловкость? Ваше обаяние? Из чего складывается цена картины?
– Из многих вещей. Во-первых, имя. Есть первый уровень: классика, мировые величины. Это безумно дорого. А есть категории А и В, к ним относятся гораздо менее известные художники, и цену на их картины определяет позиция в рейтинге. Потом техника, оригинальность сюжета. Дороже всего картины, написанные маслом. Особая манера письма, иначе говоря, яркая индивидуальность тоже ценится. Имеет значение, за сколько продавались полотна этого художника на последних аукционах. В каких музеях мира они представлены. Почему именно пейзаж? – она занервничала.
– Над этим я не властен.
–
