родители погибли и его 16 летнего пацана отправили к тётке к нам в город. Жил он на улице Интернациональной у тётки, возле места нашей тусовки на улице Садовой. Всем нам бесшабашным было по семнадцать-восемнадцать лет и жизнь нам казалась бесконечной. Володя сразу выделялся своей серьёзностью и целеустремлённостью, эдакий, суровый, вытесанный из гранитной скалы, парень. Чуть покурил, потом решительно бросил и больше никогда не курил. Пил умеренно и никогда не любил это дело.
Мы три Санька были оторви и выбрось, вообще без тормозов, пили, покуривали, дрались, девчонок портили, Володя в наших междусобойчиках участвовал редко, но никогда не бросал нас ни в драках, ни в походах на танцы, ни в наших праздниках с выпивкой, ни в какой-либо работе, был ответственным и доводил любое дело до конца. С ним было не просто работать, ленивых и неумех он не любил и старался с ними дела не иметь. Всегда был чисто и модно одет, выбрит, носил пшеничного цвета усы и не отличался многословностью. Мы его считали человеком загадкой. Мало о себе говорил, больше слушал и мотал на ус. После семейной трагедии он с трудом, вернулся к нормальной жизни, отогрелся, через 4 года закончил местный Политехникум и пошёл работать.
Основательность Володи нам была хорошо известна. Авторитет себе он зарабатывал долго и упорно. Работал как вол, своим домочадцам и нам спуску не давал. Я и Санек Влас это испытали на своей шкуре, когда работали у него в бригаде в ПМК-109. Мы вчетвером очень крепко сдружились, по большому счету, нам никто больше был не нужен. Весело проводили все свободные дни у Санька Трощего в саду. Потом наступила эра мотобайкеров. Мы приобрели правдами или неправдами мотоциклы, я упёр Яву для себя и мотороллер «Турист» для Сашки Трощего, Иж-Спорт купил Володя сам, но прав ни у кого не было, да они и не нужны были тогда, на весь город у нас было всего два гаишника.
Володя прекрасно знал, чем я занимаюсь, но никогда, ни единым словом, не упрекнул меня. Просто говорил, я бы с тобой пошёл в разведку, но на другое не уговаривай. Как-то в один из дней, приятно расположившись в саду, мы лениво цедили холодное пиво, я попросил его помочь в одном щекотливом деле. Он, подумав, сказал, – Санек, мы с тобой на эту тему уже говорили, – голос Володи стал стальным, – такая жизнь не для меня. Ты знаешь, я не трус, просто очень ценю домашний уют, каким бы плохим или хорошим он не казался, я тебе помогу, но это будет первый и последний раз! Сказал, как отрезал! Больше я старался не посвящать его в свои стрёмные дела.
Он частенько нам говорил, – Так, Санёк и ты Шурик, вы для меня лучшие друзья, но только после работы, а на производстве вы такие же, как все, но из-за нашей дружбы, спрос с вас будет особенный. И мы старались за двоих. Мы работали оба сварщиками, бетонщиками, слесарями, монтажниками, а я ещё прихватывал электромонтажную часть. Пахали в командировках в нечеловеческих условиях, при любой погоде и работа была не нормирована во времени. Отдыхать он нам не давал, если выдавался свободный день-два, мгновенно находил левую работу на стороне, и мы впрягались в новую работу без возражений.
