понятно.
– А я? Что со мной?
– А ты свободен, но если ещё выпивать на работе будешь, вылетишь сразу.
– Но я, же от волнения…
– Ты что не понял?
– Нет, всё понял.
Василий Фёдорович вышел из камеры. Подошёл к охраннику, сказал ему, чтобы тот отпустил сторожа, но со справкой о невыезде. Гришин пошёл к себе в кабинет. Там он сел за стол и начал бормотать свои размышления:
– Сторож ничего полезного не сказал. Убийца на свободе, куда капать не знаю. Надежда пока только на Дуная, а там будь дальше может что лучше. Может тогда в январе я что-то упустил. Щекотун мёртв. Но дураков хватает, чтобы ему подражать. Правда, перчаток при нём не было. Если это реальный Щекотун то где перчатки? Мне тогда много портретов его предоставляли, но везде были две детали. Черные, будто мокрые растрёпанные волосы и перчатки. Тогда перчаток я не нашёл. Я не знаю, куда они пропали. Щекотун явно был не здоров психически, если сейчас орудует подражатель, то он работает очень, похоже. Я надеюсь на Дунаева и его рассказ, может он даст мне новую нитку в этом деле.
Глава 3. Ночь вторая.
Я проснулся где-то около трёх часов дня. На улице была мерзкая погода, гадкие людишки бегали по своим бесполезным делам как тараканы, поэтому погрязшему в помоях городу. Но единственное что меня утешало это Алиса сидящая слева от меня. Она улыбалась. Глазки её сверкали радостью. Я встал с дивана поздоровался с ней. В ответ девушка продолжала улыбаться, но через мгновение поманила меня своим беленьким пальцем. Я подошёл к ней, она взяла мою голову одной рукой и наклонила к своим устам.
– Ты помнишь, о чём я тебя просила?
– Да.
– Ну, хорошо, мой друг.
– Я пойду готовить завтрак.
– Хорошо.
Я пошёл на кухню, поставил чайник. Достал две кружки и собирался налить чай. Чайник вскипел, и я сразу после этого позвал Алису. В ответ тишина. Я пошёл в залу, но там было пусто. Расстроившись, попил чай в одиночестве. Мне нужно как-то было провести пару часов. Первое что пришло в голову взять нож, и начать тыкать им постепенно ускоряясь между пальцами. Это занятие занимало меня очень сильно ножик, который я держал, был холодным его лезвие немного запачкано, но не кровью, неважно, чем я убил себе подобную скотину кровь остаётся не на предмете, а на гадкой душе и руках, от этого, уже не отмыться… Я занимался этим около двух часов. Затем я сел на диван и увидел на обоях плесень. Она мне не понравилась. Ближе к потолку обои отходили и я, подпрыгнув, схватил кусок обоев и отодрал его до самого плинтуса. Под ним была стена с белой штукатуркой. Я увидел там холст, мне захотелось что-нибудь там нарисовать, но чем? Оглянув комнату, заметил табурет, отломал от него ножку взял зажигалку и подпалил деревяшку. Во время этого мне стало интересно, что будет, если я подожгу себе руку, уже поднося зажигалку, я одумался и убрал её. Этим нужно заниматься на улице, но не в доме, а то случайно сожгу квартиру. И где мне тогда жить? В любом случае в этом городе у меня есть только Алиса. Почему я так быстро к ней привязался? Раньше в этом городе у меня было
