они наметанным глазом безошибочно определяли место временного залегания подопечных. То один кувыркнется в снег, то другой. Бродят, как пингвинята – вперевалку. Для разнообразия теряют свои лопатки и тут же с криком отнимают чужие.
– А, пожалуй, мы никуда не поедем, – с удовлетворением отметила я.
– Ну и правильно, – вздохнула с облегчением Наташка. – Давай мыслить логически: ты сказала, что бабистый мужик должен был ехать до Москвы, так? Так. Иначе зачем ему подкладывать нам свою «свинью»? Она ему самому была нужна. Можно сказать, больше жизни. Следовательно, забрал бы ее сразу или нашел время забрать позднее. У нас. Но не смог. Скажем, по техническим причинам. О других я уже просто не в состоянии думать. Получается, что эта «свинья» осела у нас капитально. Предлагаю такой вариант: надо выслушать мнение специалиста по поводу исторической ценности этой сви… статуэтки. Если ей цены нет, как подлинному раритету, сдадим ее… Нет, похоже, без милиции не обойтись. А если статуэтка бесценна по причине своей никчемности – глиняная лепота, окрашенная под медь, тогда сдадим находку в… милицию. Как-то без нее ничего не получается.
Наташка и сама удивилась своим выводам, но, тем не менее, упрямо подтвердила необходимость оценить статуэтку. Наспех перебрав в уме своих знакомых, быстро отсортировала тех, кто мог бы помочь в поисках специалиста. Остановилась на Лидии Максимовне из хозяйственного магазина. Далековато от антиквариата, но, по словам подруги, девиз магазина «в хозяйстве все пригодится» предполагает наличие широких связей с общественностью. Пожелав мне держать себя в руках (а мало ли что?), подруга тряхнула вытянутым рукавом свитера и скрылась.
Как накаркала! Определенный дар ясновидения у Наташки есть. Приобрела искусственным путем, слишком много свое «ясновидение» нахваливала, вот и заработала. В ближайшие минуты ее наказ стал трудновыполним. После пятого звонка какой-то ненормальной стало трудно держать себя в руках. Противным визгливым голосом идиотка требовала от меня как от директора магазина принять назад ее зимние сапожки, у них на второй неделе эксплуатации отклеилась подошва. Она по нарастающей пугала меня закрытием «моей лавочки». Все попытки объяснить, что она просто ошиблась номером, были блокированы угрозой в самое ближайшее время пустить меня по миру. Босиком. На четвертый раз я, зверея, согласилась пойти по миру добровольно. Правда, в лаптях. Пятый звонок заставил меня отключить телефон. Пусть думает, что я воплотила свое решение в жизнь – уже в скитаниях.
Не успела взять себя в руки, как влетела Наташка, с порога рассыпаясь искрами возмущения. Как оказалось, подруга безуспешно пыталась мне прозвониться, чтобы выяснить, имеется ли на статуэтке клеймо мастера и, если имеется, то в каком именно месте. По «городу» было занято, мобильник вообще бастовал. В перерыве между обвинениями в излишней словоохотливости (сеансе одновременной болтовни по обоим каналам связи), она озадачила меня поисками клейма на статуэтке и машинально обследовала городской аппарат. Знает, что
