– черт, да неделями. На нем все та же одежда, что и вчера. Или даже позавчера. Он все еще таскает пакет с рожицей.
Амара и Тобиас вжимаются в диван. Тобиас опускает глаза, как только Сайлас на него смотрит. Тишина меня убивает. Он знает. Конечно же знает.
– Что отмечаем?
– Сайлас… – я звучу такой жалкой. Такой слабой. Я не могу… не одна.
Амара заполняет неожиданную паузу.
– Нам надо поговорить.
– А. Понятно, – Сайлас поворачивается к Тобиасу. – Ты тоже хочешь поговорить?
– Это их идея, – пожимает плечами Тобиас.
Я поворачиваюсь к бесхребетному Тобиасу, в ярости из-за того, что он просрал всю интервенцию одной простой фразой, но Сайлас, кажется, настроен серьезно.
– Ладно. Давайте поговорим.
Я должна начать первой. У меня в руках заявление. Бумажка кажется слишком тонкой в моих пальцах. Я хочу скомкать ее и выкинуть в мусорку. Слова на листке становятся какими-то грязными. Я не могу. Не с ним.
– Мы беспокоимся о тебе, – одна Амара держится сценария. Нам надо быть единым целым – все за одного и один за Сайласа, – как бы мы его ни боялись.
– Беспокоитесь из-за чего?
Амара смотрит на меня, внезапно потеряв уверенность. Она должна это сказать. Кто-то должен это сказать.
– Мы знаем, что ты еще на игле.
Сайлас громко смеется.
Я с трудом нахожу голос.
– Пожалуйста, Сайлас. Мы хотим помочь.
– И какая помощь мне нужна, Эрин?
– Мы больше не будем потакать твоей зависимости, – я хоть верю в то, что говорю?
– И вы это все расписали? Может, еще репетировали? Господи, – он снова смеется, будто все это его впечатлило. – Ребят… это бесценно. Правда. Браво.
– Сайлас, хватит. Мы хотим, чтобы тебе было лучше. Я… я думаю…
Его смех затихает. Сайлас буравит меня убийственным взглядом. Он никогда еще так на меня не смотрел.
– Скажи, Эрин. Выговори эти хреновы слова.
– Сайлас, я люблю тебя. Но я…
– Но. Но что, Эрин? Давай, выговорись, – насмешкой в голосе он словно вызывает меня на дуэль – будто знает, что интервенцию затеяли не для него, а для нас, но вина заставляет нас притворяться.
– Я… я больше не могу позволять тебе…
– Ты пока не видишь, – обрывает меня он. – Не видишь их. Но ты увидишь.
Его глаза… Я вижу, как расширены его зрачки. Как черные дыры.
– Ты сейчас под наркотой, да? Да?
– Нет. Под призраками.
Что-то внутри меня щелкает. Будто потянули за одну ниточку, и распустили весь свитер, слова так и льются.
– Я позвала тебя сюда, а ты… что? Накидываешься? Под чем ты?
Он улыбается. Улыбается той же хреновой ухмылочкой, что и всю свою жизнь.
– Мне надоело, Сайлас, – я не могу сдержаться. – Я до смерти устала от твоей
