был богато заставлен разного рода закусками, нарезками, золотились мандарины, зеленели яблоки. Бананы, догадался я, впервые в жизни увидев здесь этот заморский фрукт. Было много бутылок с разными напитками, винными и другими. В купленных нами в складчину портвейнах, колбасах, сырах, прочей снеди необходимости точно не было.
Какое-то время за столом ощущалась скованность, периодически нависала тишина. Не очень-то помогали и дежурные скороговоркой сказанные тосты: за знакомство, за встречу, за все хорошее. Дело, понятно, исправила музыка. Элис, будто что-то вспомнив, резко поднялась:
– Ну, народ, жду музыкальные заказы.
– А что есть? – спросил кто-то из наших.
– Все! – гордо парировала хозяйка.
Посыпались предложения: «Абба», «Арабески», «Бони М», «Крылья». Я хотел было патриотично предложить «Поющие гитары» или «Синюю птицу», но, как скоро понял, вовремя одумался, промолчал. Громкая музыка, выпитое вино постепенно делали свое дело, завязались разговоры, начались переглядывания, послышался смех.
– Танцуют все! – прокричал кто-то запомнившуюся фразу из только что прогремевшей гайдаевской комедии.
Народ из-за стола решительно выдернула ритмичная «Абба». Композиция следовала за композицией, танцевали нон-стоп, одни смелые пары подходили к столу, чтобы закрепить знакомство, выпив на брудершафт, другие – чтобы утолить жажду. Пиджаки уныло повисли на спинках стульев. Музыка гремела, градус веселья повышался и повышался.
Лично мне было не совсем комфортно на этом празднике жизни. Ах, как мне хотелось танцевать, как мне хотелось пригласить Элис, коснуться ее рукой, но – это было не для меня. Дело было вот в чем. Лишь в июне я демобилизовался из армии, в августе, как сам считал, чудом поступил в университет. Впрочем, чудом ли? Служить пришлось в Заполярье, в краю, как пишут газетчики, белого безмолвия, два года был вдали от всех гражданских утех. Но нет худа без добра. Чтобы не одичать, не завыть, все свободные часы я готовился к поступлению в вуз – и поступил. Мои родители-пенсионеры могли за меня порадоваться, но при всем желании не имели возможности оказать мне и минимальной материальной поддержки. На мне были пошитые до армии, вышедшие из моды брюки клеш, такие же давно не модные остроносые туфли и весьма потертый кардиган. Многие однокурсники щеголяли если не в джинсах, то в правильных брюках, в модных клетчатых пиджаках, а некоторые и в кожаных. За столом мое убожество могло не бросаться в глаза, но выйти в круг – нет, это было немыслимо. Впрочем, никто, кажется, и не ждал моего приглашения. Я улыбался, но мне было грустно, был вроде как не в своей тарелке, моя же была еще там, где не было пиджачно-брючного неравенства. Удивляясь реальности происходящего, я поводил головой влево-вправо, вправо-влево. Потом встал и, тихо ступая, прошел вдоль стены к стеллажам, сам не зная зачем. Взял какой-то альбом, стал бесцельно листать.
Неожиданно сквозь звуки музыки откуда-то из-за стеллажей до меня стали доноситься голоса разговора явно на повышенных
