какое только приглянется.
Беатрис кивает. Она уже присмотрела платье. Голубое атласное с кружевной нижней юбкой чуть более светлого оттенка, и она, смущаясь, указывает на него. В прошлом году у принцессы Маргарет было похожее. Миссис Джи направляется к продавщице, и вот уже примерочная полна платьев; Беатрис примеряет одно за другим, потом выходит в узкий коридор, где миссис Джи помогает застегнуть молнию или крючки и разглядывает наряд. Беатрис прохаживается перед длинным зеркалом, поворачивается, прислушиваясь к легкому шелесту ткани, внимая этому волшебному звуку, и нижняя юбка ласково касается ног. Она кружится, и каждое платье вздымается и мягко опадает.
Беатрис больше всего нравится голубое, хотя миссис Джи предпочитает изумрудно-зеленое.
– Оно подходит к твоим волосам, дорогая, и оно такое рождественское. Но я хочу, чтобы ты порадовалась и чтобы тебе нравилось твое платье, поэтому мы купим голубое, хорошо?
Беатрис молча кивает, опасаясь, что расплачется, если заговорит. Она никогда в жизни не надевала ничего столь прекрасного.
– Еще, – продолжает миссис Джи, обращаясь к продавщице, – нам нужны будут перчатки и туфли. Насчет украшений не переживай, милая, – это уже к Беатрис, – у меня есть отличное жемчужное ожерелье, как раз нужной длины для этого выреза.
Когда, нагруженные коробками, они выходят из магазина, Беатрис замечает в толпе ноги, похожие на мамины, стрелка на чулке бежит вверх по стройной лодыжке, и сперва она думает, что это может быть мама, и вытягивает руку, издав невнятный звук, похожий на стон, нечто нечленораздельное, и рука хочет прикоснуться к маминому рукаву.
– Что такое, дорогая? – озадаченно спрашивает миссис Джи, и женщина оборачивается, и это совсем не мама.
Конечно же, нет. Беатрис встряхивает головой и чувствует, как краска заливает щеки, а люди проталкиваются мимо них, мимо прилавков с косметикой и парфюмерией, мимо сумочек и украшений, к выходу из магазина.
– Простите, – бормочет она. – Мне показалось. Я ошиблась. Простите.
И вдруг осознает, что за все это время в магазине ни разу не вспомнила о маме. Что бы она подумала обо всем этом? Одобрила бы платье? Может, ей лучше самой заплатить за платье, хотя у нее и нет денег? Может, папа сможет прислать. Миссис Джи взволнованно суетится рядом.
– Послушай, Беа, – говорит она, и Беатрис по лицу видит, что миссис Джи встревожена, как и всегда, когда Беатрис погружается в грезы, – здесь самые вкусные черничные маффины. Давай побалуем себя перед отъездом?
Беатрис отрицательно мотает головой, внезапно разозлившись на эту женщину, у которой, кажется, есть все чего душа пожелает. Она, наверное, обидела ее, но не в состоянии объяснить, о чем думает. Лицо миссис Джи обретает привычное невозмутимое выражение, и это своего рода защита, понимает Беатрис. Она уже усвоила, что каждый здесь носит маску.
– Тогда идем к машине, дорогая. День выдался длинный.
По пути домой Беатрис не отрываясь смотрит в боковое окно. Два дня
