ее взгляд, но вместо того, чтобы обрадоваться, она чувствовала себя обнаженной.
– Чаю? – непринужденно предложил Уильям, и Мари с радостью опустилась в кресло. Ноги окончательно ослабли.
Она впервые пила чай с молоком из позолоченного сервиза с кусочками сыра с плесенью.
– Я поклонник «Рокфора», – признался Уильям. – Обычно его подают к вину, но я его ем в таких количествах, что давно бы спился, – он улыбнулся. – Приходится заменять чаем.
«И почему у него такая красивая улыбка?»
Уильям потянулся к сахарнице, и Мари заметила цепь в расстегнутом вороте рубашки. Цепь, на которой висел уже знакомый перстень. Неприятный холодок пробежался по спине. Теперь она вспомнила, где видела кольцо, как у мисс Кэролл.
– А какое ещё творчество, кроме живописи вам импонирует?
Витиеватый вопрос Уильяма заставил Мари смутиться ещё больше.
– Поэзия, – она крепко обхватила ладонями кружку.
– Если честно, я знал, – Уильям откинулся на спинку кресла. Правой рукой лениво помешивал ложкой чай, и тихое монотонное позвякивание убаюкивало.
– И ждали, что я признаюсь?
– Я был готов пытать вас, пока не выбью признание.
Мари улыбнулась:
– А теперь ждёте от меня декламацию?
Уильям вновь подался вперёд и переплел пальцы, словно опасаясь, что может снова дотронуться до Мари.
– Очень, – прошептал он.
Сердце Мари снова забилось с удвоенной силой, а губы бессознательно зашевелились, словно только и ждали, когда Уильям попросит об этом:
– Я скатилась кровавой слезою
По распухшим от страсти губам.
Видит Бог, я ревнива порою,
И тебя никому не отдам.
Я тебя безрассудно желаю,
Я тебя безрассудно люблю.
В нашем мире нет места раю,
Я любя тебя погублю.
Та любовь, что дана лишь от Бога,
Та любовь завершилась давно.
И у нас больше нет эпилога,
Лишь распахнуто настежь окно…
Глаза Уильяма потемнели, он склонился к Мари. Он был так близко, его дыхание обжигало горячим дуновением, и трепетная дрожь сдавливала горло. Лицо Уильяма все приближалось, и Мари могла разглядеть четко очерченные губы, наверняка теплые; маленькую родинку возле правого уголка рта; тонкий, едва заметный шрам на подбородке. Ее окутал морской аромат, захватил в свои магические объятия. Сердцебиение замедлилось.
Волшебство растворилось, как утренняя пелена тумана. Он резко отстранился от Мари и встал, засунув дрожащие руки в карманы брюк. Мягкий, чувственный Уильям вдруг превратился в холодного профессора Чейза.
– Простите, Мари, но вам лучше уйти. У меня много работы.
– Много работы… – глухо повторила она.
Заторможенными
