ли свою роль сыграл тот факт, что я выпила не все, но проснулась я глубокой ночью.
Не стоило терять время. Кряхтя, и опираясь здоровой рукой о стену, я встала на ноги. Все оказалось не так плохо: меня не шатало, а головокружение даже придавало какую-то легкость.
Вооружившись крючком для вязания, я принялась открывать дверь. Мастером по взлому я никогда не была, и будь замок, хоть чуть надежнее, ничего бы не получилось. Но мне повезло: крючком я просто отодвинула задвижку и замок едва слышно щелкнул.
Совсем глупой для того, чтобы полагать, что смогу сбежать зимой в одной ночнушке, я не была, а потому искала не выход, а хозяйскую спальню. Сделать это было легко – по всему коридору разносился раскатистый крепкий храп. Так что я просто шла на звук.
Мой расчет оказался верным – комната, где меня держали, была спальней Дира. А сам женишок спал теперь в комнате мамочки. Я аккуратно заглянула в спальню: Дир спал прямо на полу, поперек двери, подложив под щеку свернутый тулуп. В темноте пятном белела кровать под балдахином и я осторожно переступила через жениха и направилась вглубь спальни. Даже не особо таилась – храп Дира заглушал любые звуки. Даже разбей я что-то, вряд ли бы кто обратил внимание.
Мисс Хилт спала образцово-показательно: на спине, укрыта ровно до середины груди, руки вытянуты вдоль тела. Бледная, противная – труп, право слово. Была бы возможность, никогда бы ее не видела. Но на груди у мисс Хилт желтел, отражая лунный свет, медный артефакт. Я протянула к женщине руку – мгновения растянулись на минуты, и тут мисс Хилт открыла глаза. Ужас в них, как отблеск моего, луч рассвета, проникший в окно и мое прикосновение к артефакту были, как одно целое. Мысленная формула переноса давно была готова и последнее, что я видела, переносясь домой, было некрасивое лицо мисс Хилт.
У невест, украденных валаари, не было возможности вернуться с вершин гор, но здесь, в Исамире такая возможность имелась. Когда я предстала перед родителями: в ночнушке, крови, грязи и трясущаяся то ли от лихорадки, то ли от холода, они были в ужасе. И речи не шло о том, чтобы вернуть меня жениху, но родители не стали обращаться в суд за восстановлением справедливости.
Семья Ханс воспользовалась этим и по Исамиру разлетелись слухи о том, что я сама согласилась пойти с мужчиной, провела с ним ночь, а потом вернулась к родителям. И да, Дира это тоже не красило, но если мужчине могут простить даже мужскую несостоятельность, то женщине своеволие не прощается.
Теперь я испорчена. А вместе со мной и вся семья. И вот этого Северин мне никогда не простит.
