Детектив чувствует ее, ее дыхание, ее сердцебиение. Сейчас она спокойна и ей не больно. Когда ей больно, он чувствует. Когда он нашел ее в корпусе, он думал, что сойдет с ума, такие волны боли накрывали его тогда. Но он сумел отстраниться, чтобы сделать то дело. Дело века, как прозвали его газеты. Дело об освобождении 25 заложников. Дело профессора Карнейта.
У заводского корпуса Роб паркуется. Он отстегивает ремень, притягивает Чинчу к себе на руки и целует уже по-настоящему. Она отвечает, улыбается ему между поцелуями, гладит его отросшие волосы. Роб смотрит в ее глаза, ничего не говорит, просто целует уже зажившие губы, которые в первый раз он поцеловал здесь, когда она лежала на земле, когда потеряла сознание, а он пытался запустить ее сердце, делал искусственное дыхание, пока она не задышала, но и тогда, в первый раз, когда вместо губ было месиво – тот урод разбил ей лицо, когда понял, что она выиграла, что к ним мчатся полицейсике и штурмовики. Тогда Роб не мог никак поймать ее пульс, дышал за нее. Пока она не схватила его за руку, так сильно, что у него потом долго не проходили синяки от ее пальцев. "Бобби, ты приехал!" Он тогда поднял ее, хотел отдать врачам, но она замотала головой и еле произнесла разбитыми губами: Каруселька готова?
И пока последнюю из девушек не увезла придуманная ею "каруселька", Чинча не давала себя увезти. Только когда она убедилась, что всех спасли, Роб подозвал последнюю бригаду, и ее уложили на каталку, чтобы отправить в больницу.
Сейчас они долго целовались, здесь, где точно никто бы их не увидел.
– Бобби. Надо работать.
– Да, Чинни. Идем.
Они открывают замок на дверях, спускаются в подвал. Поначалу он боялся, что девушка не сможет сюда приезжать для работы. Но она была намного сильнее, чем казалась. Показывала операционную и кладовку, показывала тайники и захоронение. Там до сих пор работали эксперты, сегодня Роб вел ее туда.
Чинча только крепко держала его ладонь, не отпускала, пока они спускались вниз. По этому аду у нее был свой проводник, и Бобби это знал. С Айей не получилось, они пробовали. Но с ним она могла работать, могла давать показания и показывать. Могла, если он был рядом. Капитан Росси видел ее, когда они работали вместе, и велел ни в коем случае не прерывать общения. Он один из немногих, кто понял, какой ценный свидетель попался им.
Роб включает камеру. Чинча берет в руки фонарик и идет по коридору, открывает камеры, рассказывает про девушку, что сидела здесь еще три недели назад. Показывает следы на стенах, показывает наручники и ремни, показывает отколотую штукатурку и разбитые стеклоблоки. Когда она устало садится на пол у стены, Роб ставит запись на паузу, садится с ней рядом. Это значит, Чин устала. Роб обнимает ее за плечи, прижимается к ее виску губами:
– Если не хочешь больше, скажи.
– Не могу, Боб. Надо сделать сегодня. Тогда останется меньше.
– Посидим и пойдем дальше.
30 ячеек. Тридцать историй. Двадцать пять бригад врачей, одна реанимация и одна Чинча. Двадцать седьмая, что спасла всех.
Когда
