учителя считать себя стариком одновременно умиляла и удивляла его. Он поклонился, прижался лбом к прохладным пальцам учителя и рванул к двери, пока гудевшие ноги и сытый желудок, тянувший его вниз, к кровати, не заставили его передумать. Кошка лениво потянулась и юркнула за дверь, хлестнув хвостом по ногам.
Евсей привык к тому, что в княжьем тереме сделать шаг без присмотра стражи было невозможно, а потому сейчас дом посадника показался ему безлюдным и пустоватым. Пока он, крадучись, спускался вниз, ему встретились лишь несколько мальчишек – служек, которых он немного побаивался – такое жадное любопытство светилось в их глазах.
Под лестницей, у входа в длинный коридор, ведущий в женскую половину, он увидел уже знакомую широкоплечую фигуру – Святослав Гнедич что – то негромко втолковывал Дарёнке, которая на каждое его слово звучно фыркала, точно строптивая лошадь. Заметив Евсея, он подтолкнул дочь к двери.
– Ступай, Дарёнушка, – ласково сказал он, – потом ещё с тобой потолкуем.
Та испепелила его надменным взглядом, но послушно ушла, позвякивая серебряными колтами. Святослав Гневич же с улыбкой обернулся к Евсею, широко раскинув руки, словно хотел схватить его в медвежьи объятия.
– Ба, гостюшка дорогой! – Воскликнул он так громко, что мальчишка, спускавшийся сверху, едва не выронил белоснежные полотенца. – Отчего не спишь, не отдыхаешь после долгой дороги? Или тебе, как господину твоему, наш скромный приют не по нраву.
– Что вы, – замахал он руками, – ваш дом прекрасен, и после долгих дней в дороге я… – Он запнулся, перевёл дыхание и продолжил. – Очень рад знать, что нас ждёт мягкая кровать и вкусный ужин.
– Чего вскочил тогда, пострелёнок? – Усмехнулся Святослав Гневич.
– Скажите, господин, – тихо спросил Евсей, набравшись храбрости, – точно ли яблоня купца Твердяты никому не нужна?
– А с чего это ты вдруг яблок захотел? – Смешливо прищурился Святослав Гнедич. – Может, кто из служанок приглянулся? Ты, чай, уж этот обычай не позабыл – хочешь девчонку приголубить…
«Подари ей спелое яблоко», – договорил про себя Евсей, а вслух сказал:
– Нет, что вы, я учителю… – Он смутился, вообразив, как это прозвучало.
– А, помню – помню, – взмахнул руками посадник, слава Калосу, без тени насмешки, – Агафон всегда был на них падок. Хороший ты мальчишка, – он провёл рукой Евсею по макушке, растрепав тёмные кудряшки, – ласковый, заботливый… Точно жениться не хочешь?
Евсей замотал головой, отойдя чуть подальше.
– Тогда иди, – усмехнулся посадник, – уж от пары яблок Твердята не обеднеет.
Уже на пороге Евсей обернулся.
– Позволишь спросить, господин…– Неуверенно начал он.
Посадник добро ему улыбнулся.
– Отчего она до сих пор целёхонькая стоит? Если ни у кого яблок больше нет…
– А, – фыркнул Святослав Гневич, – болтают, будто проклята она, вот и
