у которой сейчас целый выводок птенцов, и сосновой шишкой. Да ее мальчик вообще не рассчитывал попасть ни в первую, ни во вторую, ни во что-нибудь третье – в этом миссис Барнс убедили ответы сына и его искреннее горе. Нет, с его стороны это было простое любопытство, ведь Солон даже не знал, что дрозды гнездятся в густых кустарниках и что как раз сейчас выкармливают птенцов.
Сразу простив своего обожаемого сына, который не ведал, что творит, и переживал так искренне, миссис Барнс, однако, немало встревожилась. Как разум ее, так и веру смутил тот факт, что большое зло порой является по воле случая, независимо от дурных намерений и жестокости – их вообще может не быть.
С жаром убеждая сына, что причин корить себя у него нет, миссис Барнс одновременно внушала ему, насколько важно заранее взвешивать свои поступки и всегда и везде обращаться за советом и наставлением к Внутреннему Свету. Тем не менее прошло несколько лет, прежде чем миссис Барнс перестала содрогаться при мысли о случае с дроздиным семейством, хотя память о нем не изгладилась в этой женщине до конца ее дней.
Глава 5
Когда Солону шел восьмой год, его постигло несчастье не менее значимое, хотя и совсем другого рода. Речь о болезни, которая не сразила бы мальчика, не будь он изначально таким крепышом. Именно по причине физической силы и выносливости отец очень рано стал брать сына в лес по дрова. Поначалу Солон ездил ради забавы – ему нравилось в лесу. Чуть позднее, когда он дорос до того, чтобы удерживать топорик, подаренный отцом, Барнс-старший доверил сыну обрубать ветки с поваленных деревьев. Дальше – больше: видя, как играют в первенце юные силы, Руфус позволил ему участвовать в процессе рубки. Эта работа пришлась Солону по душе; он испытывал восторг, обрушивая наравне с отцом великолепные хвойные деревья прямо в снег.
Именно во время одной из таких вылазок за дровами свежезаточенное лезвие топорика соскользнуло с толстенного ствола и вонзилось Солону в левую ногу повыше лодыжки. Рану следовало немедленно промыть и перебинтовать, но прошло несколько часов, прежде чем это, как умела, сделала миссис Барнс. Сначала вызвали доктора – единственного на всю общину; он же, мало того что не слишком спешил, так еще и оказался профаном в своем деле. Бегло взглянув на рану, которую отец Солона перевязал носовым платком и тряпицами, доктор проследовал в сарай, где принялся готовить к операции свой скальпель – точить на шлифовальном бруске!
Результатом стало заражение. Хотя миссис Барнс после доктора сама еще раз промыла и перевязала рану и невзирая на физическую крепость мальчика, состояние его ухудшилось настолько, что он сам ощутил небывалое прежде – близость последней великой перемены. Болезнь сына потрясла Ханну; страх потери отчетливо читался на ее белом как полотно, напряженном лице. И Солон угадал по этому лицу страшное. Вот как это вышло. Мальчик был уже совсем плох, и к нему вызвали другого доктора. Ногу разбинтовали, и выяснилось, что рана открылась. Повязку снимала миссис Барнс, а Солон глядел во все глаза. Когда ему предстала разверстая плоть,
