уйдём с чувством выполненного долга. У нас есть шесть торпед и нетронутый запас снарядов. Хороший аргумент в споре за нашу правоту. Своё решение я принял, теперь принимайте вы. Я всё сказал!
Зимон вернулся в центральный пост, расположился, облокотившись на штурманский стол, и приготовился наблюдать, кто куда будет переходить. Рядом, выражая вселенскую безмятежность, навалившись спиной на перископ, по правую руку стоял Мацуда.
– Доволен? – спросил Зимон.
– Хильмар-сан, – пожал плечами японец, – у нас принято, что каждый сам принимает для себя решение, и другим до него дела нет.
– Вижу, что доволен, – ухмыльнулся Зимон.
Тогда Мацуда сдался – на его лице появилась улыбка, и он приложил руку к сердцу.
– Хильмар-сан, это была прекрасная речь – речь самурая. Подводная лодка не тонет, когда она в воде, она тонет, когда вода в ней. Важно, что у тебя внутри: протухшее болото или свежий ветер. Я хочу попросить прощенья, что позволил себе усомниться в вас.
– Принято, – кивнул Зимон и обратился к не покидавшему пост инженеру. – Отто, я даже не представляю, как буду без тебя, но поменяй ты сейчас своё решение, я всё равно тебя не оставлю. О замене подумал?
– Адэхи, – не раздумывая, ответил Ланге.
– Я тоже о нём вспомнил. Надеюсь, останется.
– Это уж точно. В Германии у него никого нет, а родина далеко.
Через переполненный центральный пост, стараясь проскользнуть в корму, не привлекая внимания, протиснулся второй помощник, лейтенант Фукс. Зимон его заметил и положил ему руку на плечо:
– Йенс, ты хорошо подумал? А как же сожжённый дотла дом в Бремене?
– Простите, командир, – отстранился лейтенант, отведя глаза.
– А ты? – теперь Зимон обратился к третьему вахтенному, штурману, унтер-офицеру Рольфу Хартманну.
– Я с вами, – не вдаваясь в подробности, ответил штурман.
– Так иди в торпедный.
– Там скоро будет тесно, я лучше подожду здесь.
Но вот кто удивил Зимона своим выбором, так это самый юный член экипажа, почти подросток, выделяющийся из всех огненно-рыжей шевелюрой и безумной россыпью веснушек, из-за которых невозможно было рассмотреть черты лица, – матрос Шпрингер. Этот, в отличие от Йенса, пытался скромно проскочить из кормы в нос.
– Ты? – задержал его Зимон. – Кто бы мог подумать. Помню, как ты рыдал над барахтающимися в воде исландцами.
– Герр командир, – потупился Шпрингер. – Разрешите остаться с вами. Я не мечтаю утопить кого-то ещё, но очень боюсь возвращаться в Германию. Я не знаю, что нас там ждёт. И потом, лодка для меня уже стала как дом.
– Для меня тоже, – подтолкнул его в спину Зимон. – Давай, смелее, сынок!
Два ряда матросских спин медленно перетекали из носа
