style="font-size:15px;"> – Ладно. Если вы нашли, что искали, – Первая вспомнила о дорожной сумке, которую Терпеливый ещё ни разу не снял, – поездка прошла успешно. Мы, проводники, умеем хранить секреты, но с этим человеком я бы была осторожна.
Конечно, все поняли, кого она имела в виду. Движение глаз, метнувшихся в сторону Бесполезного, было почти осязаемо. Даже во мраке.
– Не надо, – ответила Любящая, – вы его вгоните в краску.
Первая промолчала.
Конечно, Любящая права. Конечно. Не надо при всех смеяться над Бесполезным (хотя она чувствовала, что в краску его не вогнала). Кто там дергает её за язык? Это какое-то наказание – с той поры, как она научилась говорить, слова всегда идут раньше, чем мысли. "Ты, девушка, думай, – учила бабушка, – а после подумай, о том ли ты думала. И только потом говори".
Фонарь скрипел, карета качалась. Временами что-то хрустело – это колёса давили панцири крушинок, приползших и пустивших корни на пути дилижанса. Может, хрустели шишки, а может, ветки, упавшие с соседних деревьев. Или под колёса попала какая-нибудь особо крупная твердотелка. Они такие нерасторопные в этот сезон, такие сонные.
Искатели уже заметили, что проводница – человек непростой. Поэтому возвышенные или там околонаучные темы старались не обсуждать. Говорили в основном об обыденном. Как ночью выращивать овощи, как покрыть расходы, если брать попутно кое-какие товары, спорили, чья кожа мягче – ползунов или свиней. В основном говорила Любящая, ну или Первая, что-то вставлял Веселехонький. Терпеливый больше молчал, он то ли заснул, то ли ушёл в раздумья. Бесполезный отвечал на вопросы. Впрочем, и отвечал он весьма неохотно.
Пару раз зажигали фонарь. Первая извинялась, что приходилось сидеть в темноте, и обещала, что на Посту они маслом заправятся.
Но до Поста ещё нужно было доехать.
Путники устали от встряски. Им надоела духота. Хотелось выйти, размяться. Подышать полной грудью.
Словно в ответ на их просьбу карета остановилась.
Искатели завязали глаза, то же сделал и Бесполезный. Проводница вышла, но тут же зашла.
– Повязки можно снять, – сказала она сидящим, – Облака. Похоже, надолго.
Это было самое лучшее время. Маленький день посреди ночи. Небо затянуто, можно выдохнуть. Успокоиться. Главное – не смотреть наверх.
Света мало, вокруг полумрак, но полумрак только подчеркивал окружающие предметы. Добавлял загадочности. И если взгляд останавливался, то останавливался надолго.
Море злаков, чуть колышимых ветерком, прерывалось островками тянучек, высоких, распушившихся, вытянувших по всем сторонам свои острые длинные листья. Иногда они этими листьями шевелили, но неохотно – в основном для того, чтобы согнать твердотелку-листоеда, и ровно настолько, чтобы согнать.
То тут, то там виднелись огоньки маячков, или брумид – невысоких растений со светящимися головками. Их вечными спутниками были равнинные брумы – маленькие шестилапы,
