парень не устроит разборки, что мы его бросили?
Мы перешли на «ты», как только покинули банк, будто пуговицы на пиджаках расстегнули…
Она удивленно моргнула:
– Мой парень? А, ты про Данилу Яковлевича. – Она с мученическим видом закатила глаза. – Вот только такого парня мне не хватало! Это наш замдиректора…
Последним словом Марго подавилась и застыла с таким видом, точно не может дышать. Но я сообразила, что она вспомнила об убитом директоре. Наверное, мысль о таком мешает дышать, даже если твой начальник был последней сволочью.
– Он был нормальным мужиком, – возразила она, словно расслышала мои мысли. – Я про Шмидта. К нему можно было прийти с личной просьбой, и он понимал… Многим из наших реально помог! С больницей там или с детским садом, чтобы девочки работали спокойно. Педант, конечно… Такой, знаешь, классический бухгалтер, какими их в кино показывают.
– Доставал?
– Иногда – просто жутко! Так и хотелось в него что-нибудь запустить. – Марго вдруг спохватилась, что сболтнула лишнего, и быстро заверила: – Но я не хотела, чтобы Виктора Михайловича убили… В смысле, не желала ему смерти.
– А кто-нибудь мог и пожелать. Этот, к примеру… Как его? Яковлевич.
– Данила? – Ее красивые брови поползли вверх. – Да куда ему… У него кишка тонка.
– Но ведь он же теперь займет место Шмидта? Как в детективах говорят: мотив имеется.
Она презрительно фыркнула, выдув воздух:
– Да кто его поставит директором? Он еще не дорос. Другого пришлют. Еще неизвестно кого… Может, нам всем мало не покажется! В любом случае такого, как Шмидт, уже не будет. Я реально заплакать была готова, когда узнала, что он убит.
«Так что ни у кого из ее коллег нет прямой заинтересованности, – отметила я. – Новый директор может оказаться хуже прежнего. Да и вообще… Никто не убивает лишь за то, что человек – зануда. Так бы половины людей на земном шаре не осталось…»
– Почему я тебе об этом рассказываю? – в голосе Марго зазвучало удивление. – Ты в курсе, что у тебя лицо как у психотерапевта? Взгляд такой… понимающий. В поездах к тебе, наверное, очередь выстраивается исповедаться?
Ей удалось меня рассмешить, хотя это я должна была попытаться поднять ей настроение. Но Марго, похоже, и сама справилась. Наверное, она была из тех женщин, которые умеют давить боль в зародыше и не таскают годами в душе глыбы льда, как это делаю я…
К нам уже направлялась официантка с двойным подбородком и унылым цветом волос, свисавших вдоль одутловатого лица. Как ни странно, на ней не было длинного сарафана и кокошника – кому-то из руководства кафе хватило ума понять, что это был бы уже перебор. Она двигалась сонно, и я наделась, что Марго успеет ответить прежде, чем официантка доползет до нашего столика.
– Если ваш директор был хорошим человеком, кто мог желать ему смерти?
Но ее ответ ничего мне не дал.
– Этого никогда не знаешь, верно? – спросила она и подвинула салфетницу
