совсем не переживает. Ойкнул бы хотя бы, всплакнул.
С обидой я закрыла глаза, принимая нож разбойника в распростертые объятия, но удара не случилось. Врезавшись в невидимую преграду, он звякнул и упал у моих ног.
Я судорожно пошарила в том месте, где меня должны были заколоть, но нет, я была цела, невредима, порядком напугана, но цела! Нащупав пальцем кулон моего защитника, я мысленно выдвинула гипотезу о чудодейственных свойствах кулона. А чтобы ее подтвердить, белобрысый был нужен живой и способный разговаривать.
Я бесшумно спихнула с головы парик лешего, отряхнула мох. Сейчас я была почти невидима для разбойника, который в пылу битвы зажал белобрысого в угол между повозкой и суетливой привязанной лошадью.
Ничего-ничего. Тихонько положив палку и взяв двумя руками мой толстенный талмуд, я скользнула за спину разбойника.
Бамс! – разбойник падает контуженый. А на меня в изумлении устремляются два небесно-голубых глаза.
Сняв капюшон, ножкой потыкала в тело разбойника.
– Я его убила?
– Оклемается, – пробормотал белобрысый, пальцем дотрагиваясь до капюшона Невида-13. – Это какая-то магия невидимости?
– Технология, – просветила я, снимая костюм и убирая волосы обратно в хвост. – Технология преломления света.
Имперский солдат неотрывно следил за моими движениями.
– Откуда ты? – по его тону читалось, что ответ он ждет примерно в духе "прилетела с другой планеты".
Вынуждена огорчить.
– Элиза, туристка из Дашкента, – честно ответила я.
– Хм, Дашкент – это маленькое такое…
– Маленькое, – в сердцах оскорбилась я, – но гордое!
– Хорошо-хорошо, – рассмеялся мужчина, – меня зовут Драгомир, а это Ладка, – ткнул он в свою кобылку.
Резким движением он перерезал веревку, которая держала Ладку у дерева, и повел ее запрягать в повозку.
Я тоже времени зря не теряла. Водрузила в телегу рюкзак, талмуд, Невид-13, потом щенка. Бедняга испугался за меня, обиженные глазки слезились, но я была рада, что он не полез в бой и не мешал. Где-то читала, что некоторые собаки обладают сознанием двухлетнего ребенка. Не берусь отвечать за других, но мой щенок соображалку точно имел.
Повозка тронулась. Драгомир вел лошадь, а я семенила следом. Он не спросил, зачем я навязалась и что мне нужно. Просто вёл меня в свой лагерь. Хотелось бы верить, что с целью обогреть…
"И накормить", – добавила совесть.
В животе заурчало от мысли о съеденных давным-давно консервах. Так, в молчании, под урчание моего живота и под звуки текущих слюней щенка, мы добрались до имперского военного лагеря.
Если я при словах "солдат" и "лагерь" представляла нечто масштабное, со рвом и забором, кольями и пушками, то на деле лагерь оказался обычной стоянкой пеших туристов.
В центре горел костер с котелком. Вокруг выстроились серо-зеленые
