мне кажется, признак влияния Григориевой Жизни Моисея на трактат Псевдо-Дионисия Ареопагита.
С другой стороны, упоминание Давида, «посвященного в неизреченные тайны в таком же сокрытом святилище», напоминает о «божественных явлениях, которые порою, во храмах или вне храмов, исполняли светом посвященных (μύσται) и пророков», о которых говорит Псевдо-Дионисий в Божественных именах (597 А), а также о том, как он обозначает Бога: «Тот, Кто пребывает в тайне святилища (τοῦ ἐν ἀδύτοις ὄντος)» (DN 696 С). Моисей и Давид, как на то указывают стихи Исх 20,21 и Пс 17,12, – двое «посвященных», получивших θεογνωσία [богопознание] во Мраке (γνόφος) или в тайне святилища. Образ мрака (γνόφος) налагается теперь на образ тайного святилища (ἄδυτον).
[165]. Оказавшись в этом месте, Моисей получает словесное наставление в тех истинах, которым он уже прежде был научен мраком, полагаю, для того, чтобы свидетельство Божественного гласа подтвердило бы для нас это учение. Прежде всего, Божественное слово запрещает людям уподоблять Божество чему-либо из познаваемого (Исх 20, 4), поскольку всякое понятие о Божественной природе, порожденное в воображении нашего рассудка рассуждениями и предположениями, представляет не Бога, а лишь Его образ.
Моисей получает слово Божие в подтверждение символическому и мистическому наставлению во Мраке. Слово это запрещает уподоблять Бога тому, что известно. Всякое «понятие» (παντὸς νοήματος) есть идол Бога (εἴδολον θεοῦ). Эту критику понятия о Боге нужно воспринимать в контексте евномианских споров. По Евномию, есть «сущностный» атрибут Бога, и он состоит в том, что Бог нерожден (ἀγέννητος), а возражения сначала Василия, а потом и Григория в их сочинениях против Евномия состояли в доказательстве того, что Божественная сущность превосходит всякое понятийное определение и остается недоступной и неопределимой, несмотря на то, что существует множество наименований Бога, основанных на чувственных и умопостигаемых реалиях.
Эту критику понятия повторит в ХХ веке Жан-Люк Марион в своей книге Идол и дистанция[94].
4.2. «Гомилии на Песнь песней»[95]
В XI гомилии на Песнь песней Григорий Нисский проводит сравнение между Моисеевым восхождением и преображением возлюбленной в Песни песней[96]. Три богоявления из Исхода – пылающий куст, облачный столп и Синайский мрак – соответствуют трем стадиям духовной жизни:
1) переход от тьмы к свету;
2) более точное знание о скрытом;
3) вступление во святилище богопознания (теогносии) в Жизни Моисея, но также и в Гомилиях на Песнь песней:
1) Переход смуглянки супруги, потемневшей от темных учений, к красоте и великолепию истины благодаря крещальной воде.
2) Бег супруги, уподобленной за быстроту бега кобылице и за быстроту полета – голубице, сквозь мир явлений и видимостей, и ее отдых в тени яблони (яблоня заменяет облако в качестве обозначения того, что производит тень).
3) Божественная
Cр. J.-L. Marion,
Греческий текст
О параллели между
