их появления. Пока я, молча, стояла в нерешительности, от группы напротив отделился старичок и проковылял к нам. В первый момент я обратила внимание лишь на его трость опрятную такую красного дерева. Она явно шла в противоречие с его костюмом. На старике был какой-то обтрепанный пиджак асфальтового цвета с засаленными бортами и темные не то черного, не то темно-коричневого цвета брюки и совсем не по сезону обутые на босую ногу сандалии. Он приблизился к нам и как-то уж очень церемонно наклонился к Скио, протягивая ему руку.
– А Гередэ4, – тот разогнулся и пожал протянутую руку.
Я заметила, что при этом он брезгливо поморщился.
– Да. Филипп Гередэ, – вдруг старик обратился ко мне: – Представляюсь сам по необходимости. Поскольку наш общий друг не удосужился этого сделать.
– Да брось ты, Гередэ! – раздраженно прервал его Скио. – Хватит церемоний. Это моя мать, если тебе так уж интересно.
– Да? Вот вы слышите?! – вдруг пафосно возгласил старик, обращаясь к группе напротив. – Слышите? Старик Гередэ не такой уж псих как можно было бы подумать.
По рядам собравшихся пробежал шорох.
– Да, – грозно продолжал он. – И я знаю, что многие так думали. Но ведь я оказался прав.
Скио устремился было мимо него, но старик выставил вперед руку и задержал его.
– Я всегда говорил, что вера творит чудеса. И вот, взгляните, – он сделал театральный жест в мою сторону, отчего у меня мурашки побежали по спине. – Мальчик страдал, но он верил. И вот он нашел свою мать.
Ряды зрителей опять зашелестели, тихо переговариваясь. Мой спутник, похоже, потерял терпение.
– Прекрати этот цирк, Гередэ! – почти заорал он на старика. – Ты всех уже достал этой чушью! Моя мать устала и хочет спать. И ты иди к себе, пока тебя опять тут кто-нибудь не обидел, – он наклонился к старику и добавил уже спокойно: – Не нарывайся на неприятности, чтобы не пришлось опять хныкать. Я не приду утирать тебе слезы ночью.
После своего эмоционального всплеска Скио повернулся ко мне, взял за руку и решительно направился вперед по коридору мимо примолкшего старика. Ряды зрителей расступились перед нами. И в этот момент ко мне пришло ощущение, которое иногда появлялось и в моей прежней, нормальной жизни. Ощущение, будто все окружающее меня не более чем декорация. Эти люди, лиц которых я так и не смогла запомнить – марионетки, место, где мы находимся – картонный домик и все вокруг – странная игра, в которую я попала и где ничего не может быть по-настоящему. Мы прошли, словно сквозь строй, через толпу людей и, миновав по коридору несколько отсеков так быстро, что я не успела их рассмотреть, остановились у одного из них. Вернее, перед деревянными ставнями каким-то образом приделанными к бетонным стенкам, по всей видимости, заменяющими дверь. Скио отпустил мою руку и, немного порывшись
