обо всем этом отец.
– Никогда просто так не приедешь, – упрекнула его Зоя.
Заснеженный Невский проспект, по которому мчались их сани, был прекрасен, как никогда. Николай с деланой бодростью отвечал сестре, что все обстоит превосходно, а она, хоть и почувствовала фальшь и затаенную тревогу, решила поверить ему.
– Ты лучше скажи, зачем ты так огорчаешь маму? Из-за тебя она слегла, и я слышал, что к ней уже дважды вызывали доктора.
– Вовсе не из-за меня, – фыркнула Зоя, – а из-за того, что у Машки корь.
– Значит, и у тебя? – засмеялся Николай.
– Глупости какие! Я никогда не заболею.
– Отчего ты так в этом уверена? Ты ведь поедешь в Царское?
Зоя по-детски замотала головой, всем своим видом выказывая крайнее разочарование:
– Нет, меня не пустят. Туда никого сейчас не пускают. А у бедной Настеньки ужасно болит ухо.
– Ну, ничего, не горюй, скоро они поправятся, тогда и поедешь.
Зоя согласно кивнула, а потом без перехода осведомилась:
– А кстати, как поживает твоя балерина?
Николай дернул сестру за прядь волос, выбившуюся из-под мехового капора:
– С чего ты взяла, что у меня есть «моя» балерина?
– Да все об этом знают. У государя до того, как он женился на тете Аликс, тоже была балерина. – Зоя могла говорить с братом совершенно открыто, но он все же был шокирован: сестра явно преступила грань приличий.
– Как ты смеешь, Зоя, даже думать об этом!
– Хочу – и смею! Ну, так как? Она хорошенькая?
– Ее вообще не существует! Неужели вас такому учат в вашем Смольном?
– Ничему меня там не учат, – бойко ответила Зоя, что было явной неправдой, ибо в Смольном институте, как и в Пажеском корпусе, который в свое время окончил Николай, преподавание поставлено было превосходно. – И потом, я уже почти отучилась.
– Воображаю, как там все радуются тому, что скоро избавятся от тебя.
Зоя пожала плечами. Оба засмеялись. Николай подумал, что сумел отвлечь сестру от щекотливой темы, но от Зои не так просто было отделаться.
– Ты мне так и не ответил! – сказала она с лукавой улыбкой.
– Вы, дражайшая Зоя Константиновна, настоящее маленькое чудовище.
На этом разговор и кончился. Они отправились домой, на Фонтанку. Когда вернулся отец, они с Николаем заперлись в кабинете, окна которого выходили в сад. Три других стены занимали полки, на которых стояли книги в кожаных переплетах и коллекция изделий из малахита – Константин собирал ее долгие годы. Там же находились знаменитые пасхальные яйца работы Фаберже, подобные тем, какими обменивались в Светлое Христово Воскресенье царь с царицей. Константин, стоя у окна, слушал сына и наблюдал, как по снегу пробирается к флигелю Зоя – она шла проведать бабушку и, разумеется, коккер-спаниельшу Саву.
