в затылок Пискунову.
Кузьменко был в нашем взводе самым неразвитым солдатом, ко всему относился безразлично. Я боялся, что он не выдержит и выдаст меня. Однако этого не случилось, Кузьменко спокойно ответил:
– Никак нет, господин вахмистр, я видел, как вас ударил конь Испанец, вы упали, а куда потом делись, не знаю.
Хестанов опросил всех солдат взвода. Все говорили одно и то же. Еще раз оглядев по очереди всех солдат, он плюнул, выругался и ушел вместе с Гаврешом.
Что доложили Хестанов и Гавреш командиру эскадрона, мы не знали, но ясно было, что Хестанов постарается отомстить мне.
Спустя два дня после происшествия меня вызвал к себе на квартиру Крым-Шамхалов-Соколов. Когда я явился к нему, он играл в карты с офицерами нашего полка.
На просьбу доложить обо мне денщик ответил:
– Обожди, ротмистр сейчас банкует.
Дверь в комнату была приоткрыта. Офицеры сидели за столом, на котором среди винных бутылок лежала куча денег. Я услышал, как Крым-Шамхалов-Соколов сказал:
– Вы слышали, господа, про этого негодяя?
Кто-то из офицеров спросил:
– Про кого?
– Да про Буденного, – ответил командир эскадрона. – Он избил вахмистра Хестанова, и вот я сейчас вызвал его.
– И что же ты – думаешь отдать его под суд?
– Обязательно.
Один из офицеров стал уговаривать Крым-Шамхалова-Соколова не предавать меня полевому суду, а ограничиться дисциплинарным взысканием. Тот промолчал и, закончив банк, вызвал меня.
– Буденный, – обратился ко мне командир эскадрона. – Ну-ка расскажи, как ты избил Хестанова?
Я ответил, что Хестанов с самого начала моего прибытия в полк почему-то относится ко мне неприязненно и на этот раз нарочно придумал, что я его избил, хотя известно, что вахмистра ударил конь Испанец, – все драгуны подтвердили это.
Мое объяснение привело ротмистра в ярость, похоже было, что он сейчас начнет избивать меня. Но этого не случилось. Он ограничился грубой бранью, а потом, указав на дверь, крикнул:
– Пошел вон, подлец!
Когда я возвратился во взвод и рассказал солдатам все как было, они сделали вывод, что меня отдадут под суд.
На второй день я, будучи дежурным унтер-офицером по полку, встретил ехавшего в штаб полка командира бригады генерала Копачева. Генерал знал меня по Западному фронту. Он остановил экипаж, подозвал меня к себе и спросил:
– Что ты там сделал, голубчик, что тебя предают полевому суду?
Я ответил, что меня оклеветали.
Генерал этот был очень религиозным человеком. Он покачал головой.
– О Господи, Господи! Храбрый солдат, а, видно, сделал неладное. Ну что же теперь будет, что же теперь будет?
Я ответил:
– Воля ваша, ваше превосходительство.
– Раз отдают, – вздохнул генерал, – надо идти, что же поделаешь,
