размаха было, его запала, заодно и ветошь идеалов кое-каких перетряхнуть! Жесток, иначе он старое не заломает. Но и правота – отчасти – в том же. На поиск право. И сам человек – на пути коротком из одного мешка да в другой, безразмерный, – в цейтноте жестоком, гнусном, в тупике, считай, из установлений всяких ханжеских, где мораль – это что-то вроде прутьев решетки… как не искать?! Да хоть даже и взломать его, тупик, к чертовой матери! Взорвать!
– Да никто вас и не лишает его вроде, права на поиск, – чем-то в себе сопротивлялся Иван этому непонятному напору, малость озадаченный даже. – В незапертое ломитесь. Ищите. Но и ведь… Не пойму, чего вы добиваетесь-то от себя? Вседозволенности? Права на зло?
– На зло?! – встрепенулся Мизгирь и будто замер, на мгновенье задумался. Но только на мгновенье, замотал тяжелой головой: – Нет-нет, избавь… – И укорил: – А вы тоже хороши, чертячьи вопросы подкидывать… «не искушай» – это ведь то же «не навреди». Нет, так далеко мечты мои, к сожаленью, не заходят.
– К сожаленью?
– Да как не пожалеть о лишней – еще одной, это уж как минимум, – степени свободы, чудак человек?! Не могу не пожалеть – тем более что доступно же, руку протяни… Искус, да, – кивнул он скорее себе, чем Ивану, нечто вожделенное жуя губами, – вот же ведь жизнешка, вонючка…
– А как все-таки насчет цели? Ну, в игре вашей, объявленной?..
– А вы ж настырный! – с веселым удивленьем ли, одобрением проговорил Мизгирь, будто внове разглядывая смеющимися глазами его, ощупывая, к чему-то примериваясь. – Гляди-ка, не забыл… И считаете себя вправе спрашивать?
– Ну, в пределах дружеского, что ли…
– Нет, брат, табачок этот, боюсь, врозь…
Он замолчал, клочки бородки почесал задумчиво, пошкрябал; встал и к окну подошел – сидели они тогда в кабинетике базановском, редакционном, – глянул равнодушно на изнуренную суховеем, цепкой провинциальной пылью как патиной покрытую листву кленовую, обернулся:
– Играла мышка с кошкой… Видеть приходилось, как кошка мышку… э – э… хавает? Схрустит всю и даже помет, пардон, какашки, какие из мышки выдавятся, подлижет… какая, к черту, игра?! Какие правила?.. Необходимость жестокая – вот какие мне навязываются правила! Собой остаться необходимость… инстинкт самосохранения, только еще и в плане интеллектуальном, да, личностном. А остаться, кстати, – это совсем не значит в недвижности пребывать, как баба каменная, какую недавно в степи нашли, в газетке вашей же как-то писали… Остаться – это не статика вовсе, это динамика личности, развитие. Само-у-совершенствование – что, не цель? Борьба – с собою, со средой, и решительная. Это, знаете, как война гражданская, с повстанцами там, оппозицией: если ты, правительство, не выигрываешь решительно – ты неминуемо проигрываешь…
– Победителей в ней не бывает, кое-кто убежден…
– Еще как бывает, – упрямо и хмуро бросил, почти отрезал Мизгирь. –
