поворачиваясь на звук оборвавшихся шагов, он ослабляет ворот рубашки. Взъерошивает волосы на затылке свободной рукой и возвращает ее к странице. Над одним из абзацев губы изгибаются, ухмыляясь.
Кривись, кривись, задавака. Можешь строить из себя, кого угодно. Вот только в отличие от тебя герои этого романа действительно знают, что такое честь и достоинство.
Все еще не обращая на меня внимания, он дочитывает до конца страницы и, прежде чем перевернуть, подносит палец к губам. Ненавижу, когда слюнявят книги! Но примитивный жест, с которым кончик языка касается подушечки, почему-то вызывает внутри волну странного тепла. Не хочу представлять, что еще может лизнуть этот извращенец, но вижу в красках – ясно и четко, словно это происходит самом деле – как он проводит языком по моей шее.
Какого черта? Что за нелепые фантазии?
Библиотека сжимается до пары метров, которые нас разделяют. Жар разливается по телу, стекая от пылающих щек к плечам, приближается к низу живота… и гаснет в один миг от ледяного тона:
– Не видела в своей глуши, как читают книги?
Дыхание перехватывает как под холодной струей душа. Мерзавец умело держит меня в тонусе – секунду назад я разве что лужей по паркету не растеклась, а теперь практически в боевую стойку встала.
– Так и знал, что в твоем Мухосранске нет библиотек, – продолжает насмехаться он.
– А вот я не знала, что ты умеешь читать, – с сарказмом отбиваю неуместное замечание.
Сузившиеся глаза выдают раздражение, и я не могу скрыть ликующей улыбки. Думал, смолчу? А вот и нет. Не позволю себя унижать. С дружками и шлюхами пусть злословит.
– Зря выделываешься, – отложив книгу, он медленно поднимается из кресла и надвигается на меня. – Как правило, острые языки укорачивают первыми.
Обманчивая плавность движений не скрывает агрессии, а перекатывающиеся желваки усиливают эффект – меня так и тянет поежиться.
– Делишься болезненным опытом? – скрывая нахлынувший испуг, подпираю бока кулаками.
Сильно же я его взбесила! Кажется, еще немного, и этот холеный пижон вцепится мне в горло. Сжимает и разжимает пальцы, словно пытается сдержаться.
– Ты такая дерзкая, пока рядом мать, – тихий голос вибрирует от злости. – В школе все изменится. Некому будет жаловаться, и тогда я до тебя доберусь.
От обещания спина покрывается мурашками. Он ведь не всерьез? Под немигающим взглядом отступаю назад.
– Ты совсем больной? Что я тебе сделала?
– Не строй из себя святошу, – снова сокращает расстояние между нами, вынуждая пятиться. – Я знаю, что вы затеяли. Нацелились на деньги моего отца. Одна с придыханием смотрит ему в рот и со всем соглашается, вторая изображает примерную падчерицу.
– Ты параноик, – на очередном шаге упираюсь спиной в дверной косяк.
– А ты – меркантильная
