угодником, забормотала молитву. Нечисть кинулась бежать, подхватив лоханки с неотжатым бельем.
«Плохо. Зло теперь затаят, что я их увидела, – расстроилась Ульянка. Воск мутными слезами капал на место спуска коров к реке. – Лишь бы матушка не узнала, огорчится».
* * *
Погода установилась ласковая. Весна обрамила все зеленью. Агатовые сосны размахивали широкими ветками приветливо, прогоняя легкий ветерок.
Сговорилась Ульянка встретиться со старшей сестрой. Она замужем за кузнецом, вот-вот ребеночка родит. Матушка напекла шанежек – пусть девки погуляют, молочка попьют да полакомятся, посидят да поболтают. Пока дел особых нет, до страды далеко.
Уля любила такие посидушки. Сестра – почти ровесница, да баба замужняя – рассказывала о своем житье-бытье, учила ее женским премудростям, парни-то засматриваются на Ульянку: рослая, чернобровая, с ровным румянцем, улыбчивая, руки сильные, грудь высокая.
Да ни они одни погулять вышли. Встретились знакомые девки с соседней улицы, разговорились с ними, посмеялись. Ушли те вскоре – налетели вместо них сороки, кружить стали и стрекотать, а Маланье плохо сделалось: живот скрутило, согнулась, а разогнуться не может. Побежала Ульянка за матерью. Вернулись, а Маланья ребенка скинула, лежит бледная, ни кровиночки в лице, зато кровища под ней! Руки-ноги раскинула, глаза неподвижно в небо смотрят. А сороки как пропали.
Страшно закричала мать. Стала волосы седые рвать, биться о землю.
Ей откликнулись и жутко захохотали ведьмы.
– Погубили! Будьте вы прокляты! – мать стояла на коленях, обхватив ноги Маланьи. Потом сняла фартук, завернула синего ребеночка, стала баюкать. Сладковато-приторно пахло кровью.
Ульяна закрыла глаза, подняла голову к небу, кулаки сжала. Что шептала она – неведомо, но лицо изменилось, посуровело. Улыбаться перестала – ямочки на щеках пропали.
* * *
Схоронили Маланью с дитем тихо. Почернел отец. Тронулась рассудком мать: завернет полено в платок и качает, внучка представляет. Дементий, вдовец, замолчал, спать перестал, в работу кинулся, стук-перестук по деревне всю ночь из кузни слышался.
Ульянка уверилась: надо идти к Хозяйке. Да родители против – боятся за нее: неизвестно, как поведет себя Малахитница. Своевольная она. Девок не шибко привечает, парней любит, им не отказывает.
Решила Уля повременить, пока мать в себя придет, да за ведьмами последить. Мысль запала ей: извести их самой.
Вспомнила рассказы баушки об особом говоре нечисти, словечках особенных. Стала прислушиваться, по улицам проходя. Через шесть изб услышала, что баба мужику своему говорит:
– Поди принеси одион лопату и другиан вил.
Видит через щель: несет муж ейный одну лопату и пару вил. Смекнула: по-ведьминскому говорит, а мужика подчинила, зельем привязала, как мертвяк ходит, и глаза неподвижные.
Пришла
