магазин? – говорит Малкольм, несколько приподняв голову и подставив лицо Руфи, которая вытирает кровь с его лица большим белоснежным носовым платком. Джо догадывается, что платок принадлежит самому Малкольму.
– Мм… – бормочет Руфь, макает носовой платок в теплую воду, что принесла Джо, и продолжает свою работу.
Становится понятно, что раненый в надежных руках, и Джо решает не вызывать «скорую».
– Сразу видно, что вы уже не в первый раз этим занимаетесь, мадам, – роняет Малкольм и с готовностью наклоняет голову, чтобы Руфи было удобнее делать свое дело.
– Таков уж удел викария. Кровь, кал и рвота – вот с чем нам приходится иметь дело.
– Надеюсь, не со всем сразу. А то получается совсем не святая троица, – замечает Малкольм. Не отрываясь от работы, Руфь издает негромкий смешок. – Вы должны немедленно нас познакомить, Джоанна… не могу же я все время называть эту добрейшую леди словом «мадам».
– Это Руфь, – говорит Джо, мысленно вновь наказывая себе позабыть о прозвище Беглянка-викарий. И тут она вспоминает текст той газетной статьи. – Руфь Гамильтон, – добавляет она. – Руфь родилась и выросла в Глазго.
И только потом Джо пронзает мысль, что, возможно, раскрывать полное имя викария и не стоило.
Но Руфь и бровью не ведет. Она спокойно продолжает обрабатывать рану на голове Малкольма.
– А меня зовут Малкольм Басвелл, – чопорно представляется раненый. – Мне очень приятно познакомиться с вами, ваше преподобие.
– Прошу вас, зовите меня просто Руфь. – Она бросает быстрый взгляд на Джо. – Не волнуйтесь, Джо, все не так страшно, как кажется на первый взгляд. Кровотечение почти прекратилось, сейчас только перебинтуем рану, и все будет в полном порядке.
– Люди на улице предлагали вызвать «скорую», – говорит Малкольм, – но я посчитал, что это всего лишь царапина. Кровь полилась, как только я поднялся на ноги.
– Так что же там с вами случилось, Малкольм? – уже во второй раз спрашивает Джо.
Но Малкольм продолжает изучать взглядом какую-то точку над головой Руфи. Видно, что мысли его витают где-то далеко.
Викарий опускает глаза и заглядывает в лицо раненому, будто хочет на нем что-то прочесть.
– Рана у вас в непростом месте, Малкольм. Повязку придется закрепить под подбородком, – с улыбкой продолжает она. – Боюсь, получится не слишком красиво, зато будет держаться.
– О, ничего страшного, ваше преподобие Руфь. Еще никто и никогда не обвинял меня в том, что я писаный красавец.
– Всякая тварь Божья красива, Малкольм.
Сила и искренность этих слов поражают Джо, как и собственное смущение. Она и представить себе не может, чтобы кто-нибудь из ее знакомых говорил что-либо подобное. На память приходит еще одна фраза викария: «Никто сегодня больше не верит в Бога».
– И вы в это по-настоящему верите? – подает голос совершенно озадаченный Малкольм.
Руфь какое-то время
