style="font-size:15px;"> – Рея, я серьезно, – вновь грохнул по столу отец.
– Так и я не шучу. Думаешь, мне приятно, когда… – я смутилась, закашлялась и договаривать не стала.
Вот уж точно, мало радости, когда представляешь поцелуйчик с красавчиком, а руки печет, как будто в жаровню с углями засунула. Такого врагу не пожелаешь.
– Вернуться тебе нужно будет в Академию, – веско произнес отец. – Помнится, ты говорила, что ваш директор из бывших чародеев?
– Вроде, – неуверенно подтвердила я, уже понимая, к чему он клонит.
– Значит, возвращаешься в Академию и идешь к директору. Все ему рассказываешь, без утайки! Я тебя знаю! – пригрозил мне родитель. – Он мужик умный, поможет найти твоего мужа.
– Почему умный? – спросила потрясенная я, пропустив мимо ушей замечание, что он может помочь, будто в этом вопросе не сомневалась, а в глубине ума руководства Академии – даже очень.
– Потому что дураков в чародеи не берут, – отрезал отец.
– Не пойду! – затрясла я головой. – Ни за что не пойду!
– Почему? – строго спросил родитель.
– Я его боюсь, – прошептала я и стала оглядываться, будто господин ди Рив может услышать.
– Ты же господина Шортана боишься, – удивился отец.
– Серого волка я просто боюсь, – отмахнулась я, – он всего лишь съесть может. А господин директор – чародей. Говорят, от них еще никто живым не уходил.
Живая фантазия стала подсовывать мне картинки, где я, распростертая на сером каменном холодном полу, молю о пощаде, а директор Академии магией, исходящей из его рук, вытягивает из меня последние капли жизни. Картинка меняется, и я уже вишу на цепях, и опять из меня господин ди Рив вытягивает все соки. А вот еще…
Фантазия разбушевалась, но вернул меня к реальной жизни голос отца.
– …утренней каретой выезжаем, – закончил свою, надо думать, проникновенную речь родитель.
– Куда? – честно удивилась я.
– В твою Академию, – несколько озадаченно пояснил отец.
– Зачем? – после бессонной ночи и длинного дня я никак не могла сообразить, в чем подвох.
– Чтобы с директором твоим поговорить. Ты не слушала, что ли? – возмутился отец.
– Слушала, – вяло опровергла я справедливое обвинение.
– Я и вижу. Слушала она. Все! Собирай вещи, выезжаем! – стукнул по столу ладонью отец, и я в тот же миг проснулась.
Когда моей свободе хоть что-то угрожает, я мобилизуюсь быстро, и даже мозг иногда включается.
– Папа! – остановила я поднимающегося со стула родителя. – Я сама пойду к директору!
– И даже все ему расскажешь? – подозрительно спросил отец, увы, хорошо меня знавший.
– Расскажу! – шлепнула я ладонью по крышке стола.
Звук получился не такой солидный, как у отца. Все же опыта у него больше, ведь двух дочерей вырастил. Отец послушал отголоски
