шумел телевизор, и только все угомонились и Маргарита Ивановна с Зоей начали засыпать, на лестнице раздались звуки гармони.
– Господи, Рита, что это?
– А это Василий Степаныч с девятого этажа тренируется.
– В два часа ночи?
– А он все время тренируется, просто днем-то ему в квартире разрешают, а ночью все спать хотят, вот жена его и выставляет на лестницу.
– Да что они все – с ума посходили? А ты еще смеешься.
– Да ладно, все равно не спим, давай расскажу. Мы тут давно живем, все на глазах было. Значит, жили они, все, как полагается, жена у Василия, детей трое. Работал он на заводе, пил, конечно, но под забором не валялся. Время идет, старшая дочка выросла и даже институт закончила, серьезная такая девушка получилась. Потом вышла она замуж, живут молодые отдельно, и вдруг, представляешь, встречаю я Василия жену, а она мне и рассказывает: дочка, говорит, с мужем, внуком и всей той семьей уехали в Израиль! Она такая простая тетка в платочке – и вдруг родственники в Израиле. Ну, тут все соседи посмеялись, конечно, а потом забыли – кому теперь какое дело? Это уж давно было, лет семь назад. Ну, потом Лида, Василия жена, письма показывала, фотографии, затем приходит ей приглашение и деньги на билет – дочка к себе приглашает погостить маму и младшего братишку. Лида съездила, вернулась довольная, приодели ее там, вещей подарили, зубы даже вставили, и хорошо, кстати сказать, сделали, это я тебе как профессионал говорю, так вот, Лида вся довольная, а Василий Степанович затосковал. Тут как раз подошло время ему на пенсию уходить, он совсем заскучал, в мозгах у него что-то повернулось, и стал он стыдиться, что дочка его замужем за евреем.
– А что ж он ей позволил за еврея выйти-то?
– А он не знал, у них у всех фамилия русская, и в паспорте тоже написано – русский, только бабушка какая-то оказалась Фрида Соломоновна Гринберг, а раньше про нее и не вспоминал никто. В общем, расстроился Василий Степанович и стал всем доказывать, что он русский. Привез из деревни старые галифе, сапоги кирзовые, так и ходит по двору в сапогах, чтобы все видели. А потом гармонь купил, стал на ней русские песни разучивать, Вот теперь играет по ночам.
– А что семья-то его?
– Они на него давно рукой махнули, у них другая дочка замуж вышла, теперь у Лиды внучка маленькая, ей не до того.
– А вы бы на него Евдокию напустили, чтобы он по ночам людям спать не мешал.
– Пробовали, она было сунулась, да только Василий Степанович – ведь не я, он такие слова знает, что даже у Евдокии уши вянут. Она, конечно, руки не опустила, участковому жаловалась, а толку-то?
– Ну, веселенький у вас домик, знала бы, ни за что бы ночевать у тебя не осталась.
– Тихо все, вроде спать пошел.
Подруги задремали, а в полшестого загремели ведра и послышались удары швабры о перила.
– Господи, а это еще кто?
– А это Евдокия начала трудовую деятельность. Ей, видишь ли, так удобнее лестницу
