которое я получаю от своего преследователя. Какая-то часть меня с тревогой ожидала этого, надеясь, что он объяснит мне, чего он от меня хочет.
Но теперь, когда оно здесь, я хочу порвать его на кусочки и жить в блаженном неведении.
К черту, я, вероятно, умру от сожаления и любопытства, если не прочту его.
Дрожащими руками вырываю карточку, разворачиваю ее и читаю:
«Мы скоро увидимся, маленькая мышка».
Ладно, я могла бы прожить и без этого.
В смысле, «маленькая мышка»? Очевидно, что это тот самый тип, который преследует меня, и у него, должно быть, потек чердак. Наверняка, так оно и есть.
В отвращении я достаю телефон из заднего кармана и звоню в полицию. Мне очень не хочется иметь с ними дело сегодня вечером, но об этом необходимо сообщить.
Я не настолько наивна, чтобы ожидать, что они спасут меня от тени, что привязалась ко мне, но будь я проклята, если после смерти я останусь нераскрытым делом.
В мою входную дверь мягко, но настойчиво стучат. Когда я слышу какой-либо шум в поместье, мое сердце почти инстинктивно пропускает несколько ударов.
Разумеется, это не идет на пользу моему здоровью. Может, мне стоит добавить в рацион хлопьев? Слышала, они полезны для сердца, верно?
Подхожу к окошку у двери и выглядываю через занавеску, чтобы посмотреть, кто там.
У меня вырывается стон. Я хотела бы почувствовать облегчение от того, что за моей дверью стоит не какой-то жуткий чувак с пистолетом в руках и рассуждающий о том, что если он не сможет заполучить меня, то никто не сможет. Правда, хотела бы.
Поэтому мне даже немного грустно от того, что это не настойчивая тень, готовая лишить меня жизни.
С тяжелым вздохом я распахиваю дверь и приветствую Сарину Рейли – мою мать. Ее светлые волосы убраны в пучок на затылке, тонкие губы накрашены розовой помадой, а глаза льдисто-голубого цвета.
Она вся такая чопорная и правильная, а я… я – нет. В то время как она держится с царственной грацией, у меня есть ужасная привычка сутулиться и сидеть с раздвинутыми ногами.
– Чем обязана, мама? – сухо спрашиваю я.
Она фыркает, не впечатлившись моим приемом.
– Здесь холодно. Разве ты не собираешься пригласить меня войти? – огрызается она, нетерпеливо взмахивая рукой, чтобы я отодвинулась.
Когда я неохотно отступаю в сторону, она протискивается мимо меня, оставляя за собой шлейф духов от Шанель. Морщусь от запаха.
Моя дорогая матушка оглядывает поместье, на ее худом лице отчетливо читается отвращение.
Она выросла в этом готическом доме, и мрачность интерьера, должно быть, отразилась на внутреннем состоянии ее сердца.
– У тебя появятся морщины, если ты продолжишь разглядывать дом так, – говорю я, закрывая дверь и проходя мимо нее.
Она бросает на меня сердитый взгляд, и ее каблуки цокают
