обещала, но Ирграм и так изменился. Он хихикнул, представив, как удивятся те, наверху, когда он их догонит.
А он догонит?
И надо ли?
Тут он задумался настолько, что едва не обрел плотность. Почему-то именно в овеществленном состоянии ему думалось куда лучше.
Но под днищем сооружения древних места было маловато, поэтому Ирграм выбрался на платформу.
Затем воссоздал свое обличье.
И огляделся. Проморгался, привыкая к изменениям. Он не чувствовал больше пространства, и это несколько нервировало. Зато зрение обрело четкость и резкость. Ирграм оценил и мягкость света – большая часть странного вида трубок источали его, желтый, мягкий, почти настоящий солнечный. И само место.
Камень теперь отливал серебром, и прожилки на нем, перетекая с плиты на плиту – а в зрении стыки окончательно потерялись – создавали сложные узоры.
Даже надписи имелись.
На колоннах.
Колонны же квадратной формы и облицованные – а может, всецело вытесанные из камня – уходили в потолок.
Лестница тоже была.
Ирграм почесал себя за ухом.
Итак, это дорога Древних. Создана… зачем? Зачем строить дорогу под землей? Да еще и в несколько ярусов, если он правильно все истолковал.
Возить людей?
Куда?
И зачем?
Каменоломни? Больше эта мысль не казалась столь уж удачной. Слишком уж тут было… чисто? Красиво? Пожалуй.
А еще пусто.
Ни мусора, ни костей или полуистлевшей одежды. Хоть чего-то, что выдавало бы присутствие людей. А они должны были бы присутствовать. Даже для Древних странно возводить сооружение столь величественное, чтобы его затем бросить.
Впрочем, лестница никуда не исчезла.
И Ирграм двинулся к ней.
Встал на ступеньку. И привычно положил руку на бархатистую поверхность светящейся линии, что вытянулась из ниоткуда в никуда. Удобно.
Древние определенно знали толк в комфорте.
Но все-таки…
Кости нашлись. Вторая лестница была короче предыдущей и вывела в широкий, но короткий коридор с перекрывающей его прозрачной пленкой. Впрочем, стоило приблизиться, и пленка мигнула, чтобы раствориться, пропуская Ирграма. А за спиной вновь поднялась.
Он несколько раз прошел туда и обратно, убеждаясь, что поле это исчезает. И восстанавливается.
– Интересно, – сказал он, пробуя голос.
Получился грубоват.
Затем тонковат.
И хрипл. Голосовые связки не спешили формироваться правильно, но вскоре Ирграму надоело играть, что со связками, что с голосом. И оказавшись по ту сторону пленки-поля, он позволил телу растечься.
Вторая арка.
Снова поле.
И уже за ним – кости. Человеческие… хрупкие до того, что стоило
