тварь. – Вот… поганец!
Червь – этот был размером с упитанную гадюку – мигнул, выпустив пяток образов, но размытых, неясных. Они мешались друг с другом, наслаивались, и в какой-то момент показалось, что это – один человек, который отчаянно пытается изменить себя.
Длилось все недолго.
Изображения задрожали.
– И этот лопнул, – Миара задумчиво растерла пятно слизи пяткой. – Наверное, это что-то да значит.
Винченцо снова согласился.
А еще подумал, что черви эти весьма напоминают иных, тех, которые порой попадаются в кишках рабов и животных.
Глава 9
Миха
Странно, но в этом месте, глубоко технологичном, Миха чувствовал себя еще более неуверенно, чем в мире снаружи. Возможно, потому как куда яснее понимал пропасть, что пролегла между его знаниями, говоря по правде, весьма куцыми, и тем, чем обладали Древние.
И сложность предстоящей задачи мог оценить сполна.
Как и невозможность её выполнения.
Но… не говорить же людям, преисполнившимся веры в светлое будущее, что все они обречены. Это как-то пессимизмом попахивает.
Он сунул руку под белоснежные – иных в комнате не обнаружилось – одеяния и поскреб зудящий живот. К слову, зуд, появившийся сразу после мытья – если минутное стояние на светящемся кругу можно было назвать мытьем – не спешил уходить.
Напротив, он усиливался.
И мешал.
Миха с трудом сдержался, чтобы не выпустить когти. И главное, начавшись под левым ребром, зуд нарастал, расползался, грозя захватить все тело. Наверняка ему имелась причина… может, аллергия на Древних? Хреново если так.
– Лежишь? – осведомился Миха у твари, что вытянулась поперек прохода, этот самый проход запирая. Тварь подняла голову и широко, во всю пасть, зевнула. – А хозяйка твоя где?
У Джера.
Чего еще ждать.
Мальчишка по-прежнему пребывал то ли во сне, то ли в коме. У ног его свернулась калачиком Ица, к слову, тоже отмытая и обряженная в белые просторные одежды.
Миара устроилась на полу.
– Тут вроде как мебель можно… создать, – сказал Миха.
Магичка выглядела почти красивой.
Нет, никуда не делась обветрившаяся кожа, и трещины на губах остались, и неравномерный, какими-то пятнами загар, который не скрывал россыпь оспин, напротив, подчеркивал их. Но все равно она больше не походила на бесполое грязное создание.
Волосы вон рассыпала, сидит, расчесывает пальцами.
– Знаю. Вин показывал. Но… не хочется.
– Карраго?
– Ушел. Отдыхать. Ему надо.
– А ты приглядываешь?
Кивок.
На ней то ли рубаха в пол, то ли платье. Миха ничего не смыслит в женской одежде кроме того, что это платье-рубаха объемное и кажется чересчур уж большим. А еще бесит неимоверно яркий белый цвет ткани.
– Как он?
– Спит, –
