спасти Кристину, наследовавшую магию и меня саму. И даже, если бы повезло – всю мою оставшуюся семью. Родители остались бы живы.
– Или из-за меня? – спросил он.
«А он, – подумала я, – считал, что ему вовсе не стоило уезжать и покидать нас надолго. Если бы весь наш дом и участок хранили частицы магии древнего цмока – волки не сунулись бы на ферму».
Нам было больно. Обоим. Мы одновременно обнимали друг друга, обвив руками. Он склонил голову к моей, и теперь мы чувствовали дыхания друг друга. Что-то не давало нам расстаться этой ночью. Что-то удерживало нас, невидимые силы сковывали, диктуя держаться рядом. Мне, правда, не хотелось никуда его отпускать. Я была не уверена, что смогу уснуть сейчас, хотя и очень устала. Я была истощена.
Но, внезапно, Ян сам отрешился и отшагнул назад.
Я понимала, что это означает. Он являлся драконом. Цмоком. Мы были почти что родными, но бесконечно разными. В одно и то же время я была ему и своей, и чужой. Хотя он любил меня. Но место, где мы находились, ясно показывало, что мы – из разных миров, противопоставленных друг другу. Взаимоисключающих друг друга.
У меня уже не возникало сомнений, кто он на самом деле. Величественный древний дракон-цмок из легенд? Да, но это был не предел. Не полная картина. Дело в том, что не называя ни вслух, ни даже про себя того, что для меня открылось благодаря синим искрам пепла, вздымающегося в небо и рассказам Гая, умалчивая об этом перед самой собой, я по-прежнему имела возможность воображать, что он прежний, кем являлся для меня восемнадцать лет. И что прежними являются и наши отношения.
Я уже знала, что он – нечто большее, чем мне представлялось все прошедшие годы. Просто я утаивала правду от себя. Возможно, поняла суть даже раньше, чем узрела пепел. Осознала, как только услышала, что Дивия – его тетя; как только та в первый раз назвала его племянником. Дальние они были или близкие родственники: разницы – никакой. Ян – потомок богов. И теперь я была без сомнений убеждена, что он тоже им являлся.
Мой Ян – бог. Такой же, как и Гай или Велес.
Я сделала глубокий судорожный вдох, когда в полуметре оглушительно лязгнули перила, и с грохотом на них приземлилось нечто черное, размером с человеческого ребенка, машущее крыльями.
Опешив, я не успела ни взвизгнуть, ни попятиться назад. Ян в свою очередь даже не шелохнулся. Из-под черного рваного балахона существа проглядывали белые кости, мерцающие бликами в свете полной луны.
Это была костомаха. Небольшая. Детеныш или точнее… мертвый примерно шестилетний малыш.
Константин что, позволил ребенку решать, стать ли ему костомахой?
Меня пронзил ужас, но не от пугающего вида создания, а от поступка создателя, ее хозяина. Затем я все же догадалась, что решало, вероятно, не дитя. А бессмертная вечная душа, прожившая много других жизней и запутавшаяся в последней.
Пока я прокручивала эти мысли в голове, костомаха по-прежнему глядела на меня из пустых щелей черепа,
