неприкрыто таращившимся на них Тони, голова дедка, которую он держал в свободной руке на манер баскетбольного мяча, заговорщицки подмигнула ему, шутливо прищелкнув языком, и ошалевший от потрясения парень смог удержаться в сознании лишь благодаря лакированной столешнице, в которую, что было мочи, вцепился пальцами, а также каким-то чудом всплывшей в его памяти «Глории»11, оттеснившей своими литургическими воззваниями все до единой мысли из головы.
– Генри, опять ты за старое! Прекращай, – без явного осуждения, но все еще весьма наставительно проблеяла своему спутнику чинная дама в перчатках, легонько стукнув старичка по плечу тыльной стороной ладони. Видимо, она уже наперед знала, чем именно был грешен ее супруг, ей даже не нужно было видеть в упор его выходку.
– Да ладно тебе, Полли, ничего страшного тут…
– Молодым это воспринимать тяжелее всех, Генри, прояви сострадание. Где твоя накопленная с годами житейская мудрость? – не унималась сердобольная Полли.
– Завела-а-а свою шарманку…
Их голоса потихоньку стихали, все удаляясь и удаляясь, однако тот факт, что удаляется также он сам, Энтони осознал лишь тогда, когда ноги пронесли его сквозь многоцветную вереницу аркадных автоматов в тихий освещенный белым холодным светом уголок, являвшийся тупиком. Драйвер все еще беззвучно шевелил губами, повторяя уже по которому кругу: «Domine Deus, Rex caelestis, Deus Pater omnipotens. Domine Fili unigenite, Jesu Christe»12, (очевидно, не так уж походы до ближайшего прихода вместе с приемной семьей были и бесполезны – миссис Батлер точно гордилась бы им), и судорожно сжимая футболку в том месте, где уже лет пять не было и быть не могло никакого креста.
В спонтанном порыве продолжать двигаться хоть куда-нибудь, он толкнул перед собой увесистую дверь с аббревиатурой «WC», и в состоянии полнейшего опустошения замер, окруженный шашечками черно-белых плиток и десятком своих собственных, таких же мертвенно-бледных, заламывающих руки отражений.
То самое, наиболее позднее из всех его воспоминаний, казавшееся даже наибольшим бредом, чем воспоминание о его восхождении в одной лишь пижаме к статуе Христа-Искупителя в компании накуренных перуанцев… Воспоминание, которое весь их непростой с Аланом путь виделось ему всего лишь хмельной фантазией спутанного сознания после очередной попойки, пронзило его подобно молниеносной роковой стреле, случайно выпущенной Джипси из арбалета.
И ощущалось это как целых две стрелы, как две неожиданные смерти. Разве что Джипси все еще оставалась в единственном числе, хотя скорее уж – в одиночестве…
Тони медленно
