защищаться. Сомкнула губы, спрятав улыбку, и приготовилась отмазываться от каверзных вопросов.
– Батька мой пил?
Дуня медленно втянула душный воздух ноздрями, приподняв набухшую грудь повыше, мельком взглянула на облачное небо, выдохнула и спокойно ответила:
– Пил так, что мамка ваша вона, до сих пор подняться не может.
– Получается, все органы ей отбил?
– Выходит – так. Мы с Егоркой ее собой укрывали. И Егорке доставалось, и мне.
– А я надумал на его могилку посмотреть, – разочарованно вздохнул мужик.
– Нечего туда ходить. Свекровь приказала не шлындать к нему. Всю кровушку он ей попортил.
Задумчиво покачав головой, Панкрат расправил плечи.
– Ну что, за телегой пойдешь или мне самому? Давненько я тут не был. Надо бы с соседями поздороваться.
– Лучше я сама. За разговорами и времечко пропустим. А дорога, как я чую, неблизкая.
– Это верно, – одобрил Панкрат, почесав шею сзади. – Давай, Дуняша, иди. А я за ребятишками пригляжу.
Дуня быстро нашла телегу и коня. Она привела Игоря Викторовича, который переехал в деревню год назад с семьей, получив в наследство от умерших родителей небольшое хозяйство. Он не знает о жизни Федоса и Глафиры Стрелецких, не любопытствует о чужой личной жизни, не пьет, не курит, в помощи людям не отказывает. Договорившись об оплате, Игорь пригнал коня, пожал руку Панкрату, порадовался за семейство Дуняши, мол, новое место равно новая жизнь.
Панкрат принес маму и положил на покрывало, которое постелила Дуня поверх сена. Деток рассадили по краям телеги, Дуня с Панкратом сели у ног матери. Игорь взял вожжи, запрыгнул на козлы и приказал коню начать движение.
– Ну, с богом, – сказал негромко Панкрат, мысленно прощаясь с отчим домом.
Глава 18
–Цып, цып, цып! – Марфа раскидывала зерно перед суетливыми курами и искоса посматривала на Егора, прохаживающегося вдоль забора, разделяющего огород от придомового участка. Егор курил и завистливо осматривал владения брата.
– Это ж сколько тут свеклы насажено, а? А грядок-то, грядок… – Егор открыл калитку и начал загибать пальцы, подсчитывая количество широких борозд.
– Двадцать, – с ехидством подсказала Марфа, наблюдая за любопытным мужиком.
– Очуметь! – почесал Егор затылок. – Пахать – не перепахать. Это что ж, ты одна за этим хозяйством ухаживаешь?
– Угу, – кивнула Марфа, перевернув ведро, чтобы высыпать остатки трухи.
– Ох и сильна ты, Марфушенька, – заискивающе заговорил мужик, выронив окурок изо рта. – Я смотрю, ты совсем не изменилась. – Он подошел к женщине и начал накручивать на палец кончик обожженного уса.
Марфа, смущаясь, опускала хитрый взор на пустое ведро, потом вновь поднимала глаза на заигрывающего мужика и, отворачиваясь, прикладывала край платка ко рту, хихикая от удовольствия.
– А помнишь, как мы…
– Цыть, – переменилась в лице женщина. – Ты чего тут собираешь? Хочешь,
