с пеленок
Алкоголь, наркотики и мужчины
Я родилась в команде, обреченной проигрывать. Я пыталась скрывать это от себя, сколько могла, но с наступлением половой зрелости все мои старательно возведенные конструкции «я – свой парень» рассыпались в прах.
То, что я родилась девочкой, подливало масла в огонь моей ярости. В моем представлении женщины в нашей семье были людьми второго сорта – второго класса в буквальном смысле слова, если посчитать, сколько раз папа летал бизнес-классом, оставляя маму в экономе. На семейных выходных мы шагали за папой следом, как утята. Он фланировал от ресторана к ресторану, почесывая щетину и штудируя доски с меню. И пусть мы послушно дожидались окончательного решения, я мысленно выкраивала эту нишу для себя.
Во время коротких поездок в Эссекс к родителям отца я наблюдала, как за воскресным бифштексом мужчины насмехаются сразу над двумя поколениями «баб». Отец к тому же отличался устрашающей эрудицией. В 1960-е гг. он получил стипендию в Кембриджском университете, и я до конца так и не переросла свое детское представление о том, что он знает ответы на все вопросы и способен заткнуть любого. Я поклялась разговаривать с мужчинами как можно лаконичнее – что в любом случае было мужественным поведением. Женщины были глупы и малозначимы, я это ясно видела. В фильмах, которые показывали субботними вечерами, с ними либо расправлялись фетишистскими способами, либо они путались под ногами у Харрисона Форда.
Папин образ жизни казался мне несравненно привлекательнее, чем мамин, хотя отчасти причиной тому была его таинственность. Отец то работал в Лондоне, совсем не торопясь домой вечерами, то путешествовал по миру, уезжая на такси еще до того, как я проснусь, и возвращаясь с экзотическими подарками со всех концов света. Реальность, скорее всего, состояла из утомительных конференций и скучных гостиничных номеров, но я воображала себе, будто он всемирный плейбой. Он очень напоминал Уоррена Битти или, возможно, молодого Клинта Иствуда. Когда он был не в костюме, то носил обтягивающие шорты, теннисные носки и рубашки с неизменно распахнутым воротом. На мизинце у него красовался перстень с печаткой. И еще папа ходил без обручального кольца, потому что оно цеплялось. За перстень.
В его отсутствие я гремела вешалками в его шкафу. Каждый костюм источал отголоски запахов лосьона после бритья, сигаретного дыма и виски. Я примеряла меховую ушанку и черную кожаную куртку, затем бережно вешала их на место. На верхней полке лежала аккуратная стопка мужских журналов, которые я по вечерам изучала часами, лежа на кровати и болтая ногами. Да, к вашему сведению, статьи в этих журналах кто-то читает, и этот кто-то – 12-летняя девчонка из Слау.
У всех женщин на журнальных разворотах были темные завитки лобковых волос и загорелые ляжки с прилипшими песчинками. Многие годы спустя я сама буду работать в журналах
