память о моем милом». Вот только, получается, «милым» был не умерший супруг. Тогда кто? Какой-нибудь заезжий торговец? Воин, один из тех, что время от времени останавливались в нашем трактире на постой? Помнится, ранней весной они тоже были в нашей Чаще проездом, и как раз тогда муж Агафьи уезжал в другую деревню к родственникам: посевная еще не началась, дома дел было мало, а его старенькая мать занемогла.
Что, если и утонул он не случайно, а утопился, узнав, что жена затяжелела от другого?
Я натянула шапку по самые глаза и шагнула за порог, закрывая за собой дверь в чужой дом: мне нет до всего этого никакого дела.
На улице занимался тихий зимний рассвет. Снег шел всю ночь, закончившись только к утру, и я в растерянности остановилась на пороге. Одни сугробы по пояс! И как мне дойти до дома?
Я успела сделать всего два шага в сторону нужного переулка, когда волоски на моей шее встали дыбом. Кто-то смотрел мне в спину, сверлил ее злым взглядом. Я застыла, будто до сих пор находилась в своем кошмаре. Над спящей деревней разлилось злобное рычание, захрустел снег под крупными лапами.
Бежать? Да куда убежишь от волколака с такими-то сугробами?
Бабка Прасковья постоянно твердила мне, будто дитю неразумному: человек всегда должен вести себя достойно.
Я заставила себя расправить плечи и медленно развернуться, чтобы лицом к лицу встретить свою смерть.
Глава 4. Неожиданное спасение.
Волколак оказался поистине огромным. В том, что передо мной стояла именно эта тварь, я не сомневалась ни капли – обычные волки, даже самые матерые, такими крупными просто не бывают.
Связана такая разница в размерах с тем, что волколак – это, по сути, человек в волчьем обличье. Да не просто человек, а самый настоящий колдун, что умеет проводить особый обряд! Тринадцать ножей, волчья шкура, что-то там еще – кажется, так рассказывала бабушка. Уж не знаю, откуда она черпала свои знания, но сейчас это волновало меня меньше всего.
Потому что волколак, который в своем человеческом обличье был явно высоким и крупным мужчиной, медленно и неотвратимо приближался. Он мог бы преодолеть разделяющее нас расстояние в пару прыжков, но, видимо, предпочитал сначала поиграть со своей жертвой. Будто кошка с мышкой! Но самым ужасным было другое: оскаленная волчья морда была окровавлена. Темно-красные капли срывались с меха и разлетались по девственно белому снегу.
Я на секунду зажмурилась, и перед внутренним взором вспыхнула картина: я лежу на снегу – обнаженная, изломанная, с перегрызенным горлом, – а подо мной распускается алый цветок.
– Не бывать тому! – крикнула, выдергивая из ближайшего забора увесистую палку. Откуда только силы взялись после бессонной и полной тревог ночи?
Но я твердо знала: не хочу! Не хочу становиться жертвой этой злобной твари! Если не смогу отбиться, то хоть подороже продам свою жизнь.
Раздался тихий свист – будто в свиристельку детскую дунули – и
