которые теперь, получается, некому задавать – раз уж Александр считает, что маньяк среди нас я. Непонятно, какой тут вообще можно задать вопрос, особенно когда так болит голова.
– Думаю, – наконец выдавила я, – Что это самый неудачный сентябрь в моей жизни. Раньше я и не мечтала достичь такого уровня неудачливости. Даже вот и вас не спросить, какого чёрта творится.
– Можете спросить.
– Какого чёрта творится, Александр? Какое у вас, кстати отчество? Может хоть этот кусочек информации разделите со мной?
– С моим отцом ситуация примерно как с бабушкой. Я бы предпочёл выбрать другой кусочек.
– Видите, и тут неудача. Можно ещё чая? Вылью его на себя, чтоб вот это пятно было симметричнее.
Александр удалился с моей чашкой на кухню, я закрыла глаза, глубоко вдохнула и задержала дыхание. Потом ещё раз, и ещё. Ветер из открытого окна колыхал занавески и мои растрёпанные волосы. Дышать классно, подумала я. Гораздо приятнее, чем не дышать.
– Камиш, на что ты так загляделась? – спросила бабушка.
Я моргнула. Под моими босыми ногами шаталась табуретка за деревянным столом в углу бабушкиной кухни, а на столе высилась аккуратная башня из игральных карт. Кухня казалась огромной, да и бабушке я даже на табуретке доставала только до плеча. Мой взгляд остановился на зеркале. Оттуда на меня глянула я, правда, лет пяти, с большим оранжевым бантом, и с той обидной ссадиной на щеке, которую в мой собственный день рождения оставила беспощадная еловая ветка.
– Аккуратнее, сейчас всё упадёт, – тихо сказала бабушка. Она опоздала: махнув свободной рукой, я задела башню, и разноцветные карты пёстрым ковром засыпали кухню.
– Ну вот, горе луковое. Теперь собирай!
Я не могла собрать карты, я падала вместе с ними, вместе с тумбочкой, столом и бабушкой, вместе с зеркалом и отражением – мне пять, восемь, тринадцать, семнадцать, двадцать три, вокруг меня мама, Саша, Аня, Сергей, кошка Лапа и бесчисленные мои джунгарские хомяки.
А спустя минуту или тысячу лет падения я почувствовала, как руку что-то резко обожгло, зашипела от боли и вскочила на ноги, наткнулась на диван, ударилась об шкаф и наконец остановилась, тяжело дыша. Из глаз сами по себе ручьём текли слёзы, сердце стучало в ушах, воздуха не хватало для нормального человеческого вдоха.
– Прекратите! – прошептала я заплетающимся языком.
Я стояла посреди тётиной комнаты, ногами на твёрдом надёжном полу, где-то тикали часы, за окном жизнерадостно верещали дети, а Александр пристально смотрел на меня, застыв в дверном проёме.
Сделав пару шагов вперёд, я уперлась в стену руками и лбом, опустилась на корточки, пытаясь избавиться от головокружения и вернуть себе нормальное дыхание. Голова была пустая, стена была холодная, я развернулась и прижалась к ней спиной, подтянула колени к груди, смахнула слёзы тыльной стороной ладони и уставилась в одну точку.
– Мне всегда так хотелось, чтобы со мной наконец случилось что-нибудь
