в гостиницу, назвавшись вымышленной фамилией и представив девушку своей супругой. Они оказались в красивом номере с большой кроватью, застланной розовым шелковым покрывалом, с огромным, украшенным золотыми цветами балдахином кремового цвета. Цветы в вазе, шампанское на столе. Все было продумано до мельчайших деталей. Айседора оказалась в объятиях Шарля, какое-то время он возился с крючками и завязками на ее туалете, после чего она увидела себя в большом зеркале обнаженной и лежащей на розовом шелке, точно богиня любви Афродита. «Наконец-то я узнаю, что такое любовь!» – ликовала Айседора, уже не робко, а требовательно обнимая прекрасного Шарля, когда в самый ответственный момент тот неожиданно вскочил, с ужасом глядя на обнаженную богиню. «О, но почему же вы мне не сказали? Ведь я был близок к преступлению. Нет, нет, вы должны оставаться невинной. Одевайтесь, одевайтесь скорей!»
Он действительно заставил мало соображающую после поцелуев Айседору одеться и отвез ее домой на извозчике. Забившись в уголок темного экипажа, девушка едва сдерживала слезы, ее голова все еще кружилась, да, он желал ее, и она хотела того же… почему тогда? Какая несправедливость! В одну секунду в собственном воображении из Афродиты она превратилась в отвратительную гарпию, в Медузу горгону, в… да разве есть имя для чудовища, способного одним своим видом прогнать любовь и страсть… «Наверное, я никогда не познаю счастья быть любимой, не изведаю физической близости и буду, как заведенная, только работать да говорить об искусстве. Мужчины не смотрят на меня или смотрят, но не как на женщину. Я проклята, безобразна, я… способна только танцевать, и у меня никогда не будет ни любимого человека, ни детей!» Так или вроде того упрекала себя пленительная Айседора, хотя ей решительно не за что было себя винить.
После неудачи в гостинице Шарль не появлялся в ателье у своей несостоявшейся любовницы и после довольно скоро уехал в колонии, прочитав Айседоре на прощание лекцию о жрицах-девственницах, одной из которых, по всей видимости, и является юная Дункан.
– Утратив чистоту, ты, скорее всего, не сможешь танцевать, а ведь своим танцем ты славишь бога или богов… – Он замялся. – Индусы считают, что душа человека проживает множество жизней в самых разных оболочках. Ты как-то рассказывала, что под воздействием пищи Афродиты начала танцевать еще в утробе матери. Это необыкновенно! И если бы сейчас мы были не в Париже, а в древних Афинах, тебя бы разыскали жрецы, узнавшие в тебе воплощение богини танца Терпсихоры. Я верю в это, поэтому и не могу притронуться к тебе, не получив за это заслуженного проклятия.
Айседора попыталась прервать своего друга ласками и уверениями в том, что она не чувствует в себе весталку и во все свои танцы вкладывает любовь и веру, но Шарль был неумолим.
– Вспомни Жанну д`Арк, чья чистота и непорочность являлась когда-то залогом победы французского народа над англичанами!
Глупый, глупый Шарль, Айседора была еще не настолько опытна в любви, чтобы объяснить
