нашелся и топор, и кровавые тряпки. Только вот предчувствие у меня дерьмовое.
На редкость.
И голова из головы не идет. Та, которая в гробу.
Глава 4. Волчьи тропы
«…а потому следует признать, что огромные лесные пространства на севере и востоке нашей страны, богатые пушным зверем и крупной дичью, фактически не посещаются охотниками, а потому и остаются неиспользуемыми. И перед государством стоит задача организовать промысловую охоту таким образом, чтобы…»
Поезда Бекшеев, говоря по правде, недолюбливал. Из-за тесноты, запаха и этого вот мерного убаюкивающего грохота. Из-за того, что вагон покачивается, и с ним покачивается столик, и чай, что стоит на этом столике. Серебристая ложечка вяло дребезжит, сталкиваясь с краем стакана.
И вообще что-то есть такое, на редкость раздражающее.
Нервы.
И голова, что второй день болит. Нехороший признак. И сказать бы. А то и вовсе отправиться бы к целителю, благо, Бекшеева в любое время приняли бы. И боль бы сняли. И вовсе бы здоровье поправили, то, что осталось.
Правда…
Бекшеев посмотрел в окно. Сумерки. И лес в них глядится сказочным, мрачным. Еще немного и вовсе на землю опустится тьма, укрыв и лес, и дорогу.
Целитель наверняка сказал бы, что Бекшеев перенапрягся. И ладно, если бы только самому Бекшееву. Так позвонит же матушке в лучшем случае, а в худшем – Одинцову, потребовав, чтобы его, Бекшеева, от службы отстранили ввиду плохого здоровья.
И тогда…
Он потер шею.
– Я дома с самой войны не была, – Зима устроилась напротив. И чай свой держала на коленях, обеими ладонями обняв подстаканник. – Честно говоря, и не тянет особо.
Девочка свернулась клубком, но уши её подрагивали. Она явно прислушивалась к каждому слову. А еще ей категорически не нравился поезд. И по тем же причинам, что Бекшееву – запахи, звуки.
И люди.
Людей в вагоне было много. пусть и отделенные тонкими перегородками, укрывшиеся в купе-норах, но они все же присутствовали.
– Правда, это не совсем дом. Мы дальше жили… от границы если. Или ближе? Сложно теперь разобраться. Смотря откуда считать. И в Городенской волости мне бывать не приходилось. То есть, может и случалось забрести во время охоты, но это так… а чтобы осознанно, так и нет.
– Расскажи, – попросил Бекшеев, ослабляя узел галстука.
– Да сними ты его вовсе, – она поставила чай на столик и потянулась. – Дай сюда. Вот так… голова давно болит?
Соврать бы. Но почему-то не получается.
– Второй день.
– К целителю ты не пошел.
– Нет, – странно, но сейчас Бекшеев чувствует себя на редкость глупо.
– Дурак ты…
– Какой уж есть, – пальцы у нее теплые. И с пуговкой на рубашке справляются быстро. Даже чересчур. Дышать и вправду легче. Может, дело в том, что
